Директор Дома русского зарубежья им. Солженицына Виктор Москвин: Во все времена должен оставаться шанс на взаимную любовь с Отечеством
Вот и 28 октября здесь соберут друзей и откроют новую выставку - живопись и графика художников-эмигрантов. С какими еще проектами и смыслами Дом русского зарубежья им. Солженицына подошел к юбилею, говорим с его основателем и бессменным директором Виктором Москвиным.
Виктор Александрович, начнем с главного - с Победы в Великой Отечественной войне. В этом году в Доме русского зарубежья проходил цикл лекций о русских в антифашистском движении. Правильно ли я понял их суть: если бы не русские эмигранты, то Сопротивления в Европе могло и не быть?
Виктор Москвин: Все началось с того, что русские эмигранты Борис Вильде и Анатолий Левицкий выпустили подпольную газету под названием "Резистанс", то есть "Сопротивление". Получается, название этой русской подпольной листовки дало название всему антифашистскому движению в Европе. И тот же гимн французских партизан вначале был написан по-русски Анной Марли, его на французский перевели писатели с русскими корнями Морис Дрюон и Жозеф Кессель. Увы, об этом мало кто помнит.
В этом году мы выпустили книгу памяти русских участников движения Сопротивления во Франции. Более трехсот биографий, причем в этой книге как бывшие участники Белого движения, так и попавшие в плен и оттуда сбежавшие советские солдаты. Они сражались с фашизмом бок о бок. Это замечательная страница не только в истории русского зарубежья, но и в целом русской истории.
Об этом срочно нужно снимать кино! Как по-другому напомнить той же Европе, кто на самом деле был антифашистом…
Виктор Москвин: На киностудии "Русский путь", которая входит в структуру Дома русского зарубежья, в этом году был снят неигровой фильм "Высокое небо Аллы Дюмениль". Это история русской эмигрантки, которая создала женский авиационный отряд в армии Шарля де Голля и стала примером для многих других француженок. Ей присвоили звание майора, и она была единственная женщина во французской армии в столь высоком звании. Она так и осталась самой титулованной летчицей Франции.
А история матери Марии (Скобцовой)! Она великолепный писатель, философ и человек, которая спасала не только русских, не только французов, но и евреев, из-за чего попала в концлагерь и потом, чтобы сохранить жизнь одной из узниц, пошла вместо нее в печь. Она причислена к лику святых, и по праву. Я как-то нашел в парижском архиве протоколы собрания, на котором русские эмигранты обсуждали, как помочь оставшимся в Париже соотечественникам - многие из них после прихода немцев оказались в бедственном положении. Обсуждался проект столовой для русских эмигрантов. И вот я читаю в протоколе - выступает мать Мария и говорит: а почему только для русских, столовая должна быть для всех, в том числе для французов. Ее тут же поддерживают, и русские люди под немецкими бомбежками создают столовую для всех нуждающихся. Мать Мария приезжала на парижские рынки и просила у продавцов картошку, продукты, которыми можно было бы накормить людей, и потом на метро все эти мешки отвозила в столовую.
Раз мы про Францию, то нельзя не вспомнить другой ваш неожиданный проект этого года - "Жак Ширак и Россия". Французский президент был учеником одного из наших эмигрантов?
Виктор Москвин: Выставка была открыта по случаю 30-летия вступления в должность президента Франции Жака Ширака… Когда ему было 17 лет, он решил изучать восточные языки, и кто-то ему порекомендовал взять в домашние учителя русского эмигранта, бывшего царского дипломата Владимира Белановича. Это был совершенно незаурядный человек, знавший несколько языков, изучавший философию, писавший о современной науке, в том числе об атомной физике. Абсолютный энциклопедист.
Учитель поселился в доме будущего президента и оказал на него сильнейшее влияние. Я как-то смотрел выступление Жака Ширака, а перед этим читал книги Белановича, которые есть в наших фондах. Так вот - Ширак говорил словами русского эмигранта.
А еще известно, что Ширак к своим двадцати годам перевел на французский "Евгения Онегина" и "Пиковую даму", но ни одно издательство не приняло его переводы, ссылаясь на "отсутствие спроса". В 1974 году кто-то все-таки захотел их опубликовать, но в этот момент Жак Ширак был уже премьер-министром и ответил отказом.
После открытия выставки свою благодарность передала нам дочь Ширака, а одна из его помощниц даже к нам приехала. В наше время это поступок.
В сложное время нужно говорить о тех людях, кто хорошо относился к России, кто хотел дружить и сотрудничать с нами. Мы это всегда делали и будем делать. Это одна из наших миссий.
А какая миссия для Дома русского зарубежья главная?
Виктор Москвин: Она не меняется со дня нашего основания. Чтобы Русское зарубежье начали воспринимать как часть нашей культуры, нашей истории. И с другой стороны, чтобы русская эмиграция, как она и мечтала в большинстве своем, могла служить России. Мы помогаем осуществлять эту мечту, сохраняя наследие русских эмигрантов и память о них.
Сегодня эти слова не режут слух, но тридцать лет назад они наверняка многих раздражали? Как в таких условиях удалось создать Дом русского зарубежья?
Виктор Москвин: Пожалуй, начну свой ответ не с 1995 года, а с 2010-го. Тогда, незадолго до своей отставки, к нам приехал мэр Москвы Юрий Лужков, он был председателем нашего попечительского совета. И вот после совещания и беседы его провожаю, и вдруг он мне говорит: а ведь то, что этот дом создан, - это чудо. И я с ним совершенно согласен.
Я бы только добавил, что чуду создания Дома русского зарубежья предшествовали и другие. Представьте, 1988 год, я тогда работал в Библиотеке иностранной литературы, и мне удается внести в план мероприятий проведение выставки знаменитого русского издательства в Париже "ИМКА-Пресс". В 1990-м вместе с директором издательства Никитой Алексеевичем Струве, внуком философа Петра Бернгардовича Струве, нам удается эту идею воплотить. В библиотеку стояла очередь, еще бы - в СССР вдруг легально пустили "запрещенную литературу"! Струве тогда привез сорок тысяч книг. До 1995 года мы смогли провести по всей стране еще около сорока таких выставок.
И вот в 1995-м обычная районная библиотека Москвы, филиал № 17 ЦБС № 5, преобразовывается в Библиотеку - фонд русского зарубежья. С этого мы отсчитываем свою историю. Но что было тридцать лет назад? К нам тогда осторожно относились не только многие в России, но и в эмиграции. Ситуация в стране не располагала к доверию со стороны русского зарубежья, к власти еще могли вернуться коммунисты, и короткая оттепель сменилась бы заморозками, что в истории России было не раз…
И как вы всех убедили?
Виктор Москвин: Пришлось создать специальную юридическую конструкцию, в которой было три учредителя - "ИМКА-Пресс", представлявшая интересы русской эмиграции, Фонд Солженицына, зарегистрированный в Швейцарии, авторитет Александра Исаевича в русском зарубежье высочайший - и правительство Москвы. Юристы столичной мэрии были в замешательстве - впервые в нашей истории создавалось французско-швейцарско-российская организация, где к тому же в учредительном договоре был зафиксирован принцип единогласия. То есть любое решение принималось, только если все три стороны согласны.
Что собой представляла тогда библиотека-фонд?
Виктор Москвин: Четыре человека в штате, это вместе со мной, директором. Небольшое здание, книги, архивные документы русского зарубежья, которые передал Никита Струве - он был первым дарителем фонда. Огромную роль в комплектовании фонда сыграли Александр Исаевич и Наталия Дмитриевна Солженицыны, в частности, передали 750 воспоминаний авторов, которые писатель собирал в изгнании.
Еще были у нас витрины, причем аптечные, других мы просто не нашли. Так что вместо лекарств у нас в витринах стояли книги "ИМКА-Пресс".
Лекарства подействовали?
Виктор Москвин: Это пилюли долговременного действия. Но одно из наших безусловных достижений в том, что литература русского зарубежья стала частью национальной русской литературы. Бунин, Зайцев и многие другие присутствуют в школьной программе, на них выросло уже целое поколение. Все наиболее крупные произведения авторов русского зарубежья изданы.
Появилось много книг, осмысляющих Русский Исход и все, что этой трагедии предшествовало. Причем это не только книги, написанные авторами русского зарубежья, но и уже современными историками, чьи работы часто основаны на изучении архивов. В нашем Доме собран богатейший архив, там можно найти немало качественных размышлений о том, почему случилась революция и затем эмиграция, что нужно было делать, чтобы этого не случилось. И это не назидательные тексты, там очень много критики и самокритики, что чрезвычайно важно.
Но я не могу сказать, что тот разлом, который произошел в ХХ веке, полностью преодолен. До этого еще далеко.
В такие моменты всегда хочется спросить, а есть ли пилюля, которая всех примирит?
Виктор Москвин: Мы часто говорим о примирении. В Севастополе вот несколько лет назад поставили памятник жертвам Гражданской войны. И замечательно, что такой символ появился у нас. По оценкам, в том числе Института российской истории, в Гражданской войне мы потеряли от 10 до 20 миллионов человек, это погибшие не только на поле боя, но и от голода, болезней…
Тема примирения требует разумного подхода, продуманной, взвешенной политики. Именно такую политику ведет Владимир Путин, чьим сторонником я являюсь. Да, чтобы двигаться вперед, нужно выстроить эффективную экономику, поддерживать науку и образование, поощрять культуру, но также важно преодолевать то наследие, которое тянет нас назад. А для этого, на мой взгляд, нужно говорить обо всем хорошем, что было в советской истории, а хорошего было немало. Но и о том, что было плохого, тоже нельзя молчать. И то же самое с историей русского зарубежья. Там было всякое - и героическое, и прямо противоположное.
Другого пути для преодоления разлома, как мне кажется, нет.
В последние годы Дом русского зарубежья - это еще и очень качественные, громкие выставки. Сходу назову проекты, посвященные Константину Коровину, Николаю Рябушинскому, недавний блокбастер - "Давид Бурлюк. Возвращение". И вот 30-летие вы тоже отмечаете крупной выставкой живописи и графики из своего собрания. Это дань моде - музеи сегодня востребованы или - новый виток в развитии?
Виктор Москвин: Знаете, наш дом, он ведь строился постепенно, блоками. Первым было издательство, которое мы создали с Никитой Струве. Дальше появилась библиотека. Потом появился архив. После чего был создан научный центр. Дальше - киностудия. Наконец, музей - вершина нашей деятельности. И теперь мы постепенно готовимся к открытию своей художественной галереи.
Вне России живет порядка тридцати миллионов людей, это примерно две с половиной Москвы, и вот на них всех всего один государственный музей, одна библиотека, один научный центр. Я хочу, чтобы была еще галерея. В ней мы откроем постоянную экспозицию, наших фондов для нее достаточно.
На выставке в честь 30-летия "Я вернусь отраженьем / Из России в Россию" можно как раз увидеть, какими именами богат наш фонд. Серебрякова, Бенуа, Малявин, Стеллецкий, Голлербах… В российских музеях некоторые из замечательных художников русского зарубежья своими работами не представлены, а у нас они есть, и мы хотим это показывать. Тем более, что за последние годы показывать мы научились - сотрудники Третьяковки признаются, что мы делаем выставки не хуже, чем они.