01.07.2005 03:51
Общество

Александр Ведерников: Антракт Большого театра продлится три года

Александр Ведерников: на великой сцене - последний спектакль
Текст:  Валерий Кичин
Российская газета - Федеральный выпуск: №0 (3810)
Читать на сайте RG.RU

Впереди трехлетний, как обещают, период реконструкции исторического здания. Большой - одно из главных достояний России. Как "Ла Скала" для Италии. Как Лувр для Франции. Так что большой антракт Большого театра - это печальная пауза во всей национальной культурной жизни. В канун этого антракта мы беседуем с музыкальным руководителем ГАБТа Александром Ведерниковым.

Российская газета | С какими чувствами вы покинете ваш родной старый дирижерский пульт, жизнь которого на этом окончилась?

Александр Ведерников | С грустью. Но это как смена времен года - мы и лето провожаем с грустью. Но гораздо грустнее было бы, если бы реконструкция не началась. Потому что близок момент, когда разрушение здания станет необратимым.

РГ | Когда мы снова придем в этот зал?

Ведерников | Официально объявлено: в марте 2008 года. Три года реконструкции - это чуть меньше, чем в Ковент-Гарден, и чуть больше, чем в "Ла Скала".

РГ | Как будет жить театр во время большого антракта?

Ведерников | Мы располагаем Новой сценой, и спектакли по-прежнему будут идти ежедневно. Многие будут перенесены с большой сцены. Некоторые масштабные постановки перенести на Новую сцену невозможно, и они пойдут в Кремлевском дворце. Там трудно играть оперные спектакли - но придется: их надо поддерживать в форме.

РГ | Активизируется ли гастрольная жизнь театра?

Ведерников | Безусловно. Только что часть труппы отправилась в Калининград и Санкт-Петербург с "Иолантой" и балетными спектаклями в Мариинском театре.

В сентябре в Мариинке пройдут обменные гастроли оперной труппы со спектаклями "Летучий голландец" и "Дети Розенталя".

Затем нас ожидают гастроли в Ростове-на-Дону, а в конце следующего сезона предполагается большое турне по Сибири. Активны и зарубежные гастроли. Балет выступит в "Метрополитен-опера", 2 июля оперная труппа везет "Огненного ангела" и симфоническую программу на фестиваль в Любляну. Затем ей предстоит показать "Турандот" на фестивале в Швеции, в августе участвуем в афинском фестивале с "Макбетом". А летом будущего года в "Метрополитен" поедет наша опера.

РГ | Скандал с "Детьми Розенталя" вас не настолько обескуражил, чтобы отказаться от практики заказа новых опер?

Ведерников | Это, на мой взгляд, обязанность Большого театра. А что касается скандала, то похоже, что сама эта опера имеет к нему мало отношения. Это только повод для решения каких-то сугубо индивидуальных задач. Но во всем этом споре о хоре проституток и т. д. меня удручила низкая планка культурного уровня наших депутатов. Их интересовало не содержание оперы, а какие-то вырванные из контекста и прихотливо истолкованные моменты. С другой стороны, говорят: смотрите, какую рекламу вы в результате получили! Но и это не имеет к опере никакого отношения. У нас так повелось в стране, что любая крупная реконструкция привлекает к себе особое внимание самых разных лиц. И Манеж, и Театр Станиславского и Немировича-Данченко - все это не обходилось без интереснейших коллизий. А тут реконструкция такого здания, как Большой театр!

РГ | Реконструкция как зона опасности...

Ведерников | Это старая технология. Пожары, поджоги, интриги. Будем уповать на наши службы безопасности.

В Большом и время шло иначе...

РГ | Завершается ваш четвертый сезон на посту музыкального руководителя Большого театра. Вернемся к моменту, когда вы принимали этот пост и определяли для себя программу действий. Что удалось сделать и чего - не удалось?

Ведерников | В искусстве не бывает окончательных результатов. Это всегда движение, причем к чему-то такому, что недостижимо. Если можно было бы достигнуть совершенства, исчез бы стимул к развитию. Когда я пришел в Большой театр, то, конечно, сформулировал для себя направления, которые считал приоритетными. Мне казалось, что на рубеже веков театр должен наконец очнуться и понять, что он уже совсем в другой стране. Большой - структура стабильная и склонная к инертности. Он долго жил так, словно ход времени его не касается.

Был потерян момент, когда можно было не только реагировать на процессы, происходящие в стране, но и их предугадать, "оседлать" и двигаться в ногу со временем. Я имею в виду 90-е годы, когда многие творческие институции сумели извлечь для себя максимум полезного - особенно на международной арене.

Репертуар в Большом вращался вокруг одних и тех же названий. Они сами по себе хороши. Но даже во время езды на машине нельзя нажимать только на тормоз - износятся колодки. Наши шедевры тоже надо использовать осторожно. Иным - дать полежать некоторое время в сторонке.

Момент требовал от театра более активной позиции. В отношениях с другими театрами, с фестивалями, в использовании творческих сил. Надо было преодолеть некую самодостаточность этого театра. Нужна была и творческая инвентаризация - понять, чем театр обладает, могут ли его коллективы быть на уровне времени. Сделать театр в хорошем смысле слова более амбициозным. Вот в общих чертах задачи, которые я перед собой ставил.

РГ | Многие считают их неподъемными по отношению к такому инерционному механизму, как этот гигантский театр.

Ведерников | Поэтому нельзя прийти и заявить: с завтрашнего дня все будет по-другому. Не сработает: все согласны, но продолжают делать свое дело. Стратегия должна быть эволюционна и последовательна. Надо постепенно, шаг за шагом осуществлять идеи, которые считаешь правильными.

РГ | Что же удалось сделать?

Ведерников | Во-первых, освежить репертуар. Возникли оперы, которые никогда здесь не шли: "Огненный ангел", "Макбет", "Сила судьбы". Но слишком быстро идти по этому пути нельзя: публика в массе не готова к новым названиям.

РГ | А как же опыт ваших соседей из Мариинского театра, которые одно за другим выстреливают не известные широкой публике названия? Одна из последних премьер - прелестное "Путешествие в Реймс" Россини.

Ведерников | А вам известно, как посещаются эти спектакли? У нас, к примеру, поставлены "Похождения повесы" Стравинского - и есть проблемы с публикой. Как ни крути, для публики из оперных звезд существуют Паваротти и Кабалье, а из опер - "Евгений Онегин", "Риголетто" и "Травиата". И обновляя репертуар, надо соблюдать осторожность.

РГ | А разве, впервые в истории Большого театра поставив "Силу судьбы", вы почувствовали падение интереса публики?

Ведерников | Нет. Все дело в системе проката. Наш театрал не готов к тому, что спектакль пройдет семь раз - и исчезнет. Он привык, что оперы идут годами, их всегда можно послушать. А тут прошла обойма - и все. И падения интереса, естественно, не было. А вот идет "Похождения повесы" - сегодня, и через год, и через три, - и все говорят: посмотрю потом, еще успеется! Поэтому российский оперный театр так или иначе будет двигаться к новой системе проката.

ВАЗ или "Тойота"?

РГ | Что еще изменилось за эти четыре года?

Ведерников | Приведу не совсем корректную параллель. Вот существует Волжский автозавод - какой у него модельный ряд? Ну, десять моделей. Обновление происходит раз лет в двадцать. И есть "Тойота", у которой модельный ряд много больше, и он все время обновляется, каждый год "премьеры". Вот и такой театр, как ГАБТ, должен более интенсивно выпускать новую продукцию. И мы увеличили число премьер с двух-трех до семи в год. Активнее стали заниматься концертной деятельностью: филармоническая работа полезна и для оркестра, и для хора. К тому же мощности оперного театра позволяют исполнять сочинения, которые трудно поддаются филармоническим силам - скажем, "Реквием" Берлиоза. И, наконец, думаем о кадровых проблемах.

РГ | Это болезненный процесс - расставание с людьми, которые уже не могут отвечать требованиям театра. Удается решать эту проблему?

Ведерников | Мы стараемся. Другое дело, что, решая, не можем опираться на разумные законодательные уложения, а ищем выход из безвыходной ситуации. И если люди, которые не удовлетворяют нас в творческом отношении, идут на принцип, возникают хронические головные боли: человек годами не поет и не играет, но занимает штатное место и носит бумаги в суды. Помочь решить эту проблему могли бы институты, обладающие правом законодательной инициативы. Но на все наши мольбы внятных ответов нет. Хотя когда здесь в театре мы в беседе с Владимиром Владимировичем Путиным затронули вопрос о перечне творческих профессий, он ответил: это вообще не вопрос. Но прошло три года, и ничего не изменилось.

Четкое представление о том, куда надо идти в области структурно-творческих реформ, у нас есть. Как сделать оптимальным количество людей в театре, как создать взамен окостеневшей и формальной - гибкую систему трудовых отношений. Но на пути реализации этих идей стоит большой шлагбаум.

РГ | Аргумент в пользу этих реформ - мировой опыт...

Ведерников | Практика показала, что наиболее успешно он работает там, где к делу подошли радикально. Когда в театрах нет оперной труппы как таковой. Есть оркестр, хор, солисты на второстепенные партии - а главный костяк составляют приглашенные звезды, работающие по контракту. Но на законодательном уровне эта проблема не решается удовлетворительно нигде. В каждом театре есть балласт в виде пожизненных контрактов. А чтобы принять законы, где была бы учтена специфика оперного дела, нужно, чтобы законодатели этим озадачились. Но у них и мысли не возникает, что в театре люди работают иначе, чем на фабрике. И продукт они производят другой. По итальянским законам, к примеру, человек театра может взять так называемое "родительское разрешение" и освободиться от работы в любой день. Хоть в день генеральной репетиции! Кроме того, там очень активны профсоюзы, они тоже связывают творческую инициативу по рукам и ногам.

РГ | Законодатели проснутся не раньше, чем опера войдет в круг их интересов. Когда-то Сталин относился к Большому как к своему придворному театру, следил за спектаклями, и последствия этого мы знаем - как негативные, так и позитивные. А как в наши дни? Если не брать в расчет массированного налета на Большой театр думцев в дни премьеры "Детей Розенталя", кто-нибудь из высших чиновников к вам на спектакли ходит?

Ведерников | Регулярно бывают наш непосредственный начальник Михаил Швыдкой, министр культуры Александр Соколов...

РГ | Но это их прямая работа. А просто из интереса к опере?

Ведерников | Господин Марат Баглай, экс-председатель Конституционного суда, потому что он любитель оперы. Бывают люди из администрации президента. А регулярно - пожалуй, никто. Хотя в Вене, к примеру, любая премьера в Штаатсопер идет в присутствии президента или, как минимум, канцлера. Там это считают государственно важным делом. Проблема еще и в том, что внутри самого театра разные понимания того, как надо жить. На одном этаже люди думают, как развивать театр, а на другом - только о том, чтобы спокойно прожить и ничего не менять. А любой закон, как известно, принимается с помощью лоббирования. Но у нас же никогда не будет своего лобби в Государственной Думе. По вполне понятным причинам.

Распределение обязанностей

РГ | Возвращаясь к теме заказа новых опер - есть планы на этот счет?

Ведерников | Есть несколько идей и даже одно либретто, но конкретизировать пока не стану. Есть идея и творческого конкурса на либретто и музыку, который привлек бы интерес авторов к созданию новых опер.

РГ | Реконструкция не затормозит работу по созданию новых спектаклей?

Ведерников | Премьеры будут, но уже не семь в год, как было на двух сценах, а четыре-пять. Первая премьера нового сезона - "Волшебная флейта" Моцарта, никогда, вообразите, не шедшая в Большом театре. Затем - "Война и мир" Прокофьева, которую театр осуществит в сотрудничестве с Мстиславом Ростроповичем. "Золушка" Прокофьева, одноактные балеты зарубежных хореографов и новая постановка "Евгения Онегина".

РГ | Вот вы сказали "Золушка", и сразу подумалось: Россини бы! Ведь его "Золушка" никогда не шла в Большом театре!

Ведерников | Я очень люблю и Россини, и оперы барокко, и камерные оперы начала ХХ века. Но этот вопрос я переадресовал бы руководителям других музыкальных театров Москвы. Потому что есть вещи, которые может поднять только Большой, а другие театры - вряд ли. В обновленном здании мы хотим поставить, к примеру, "Парсифаль" Вагнера. А "Золушку" Россини могли бы поставить Театр Станиславского, Новая опера или "Геликон".

РГ | Значит ли это, что эксперимент в Берлине по объединению оперных театров в один организм, где возможна такая координация, имеет будущее в Москве?

Ведерников | На уровне консультаций и согласования премьер - это было бы полезно.

РГ | И все-таки есть ли возможность двигаться к контрактной системе в Большом театре?

Ведерников | С творческой точки зрения - это возможно и крайне желательно. С правовой - мешает тот самый шлагбаум. Бюджет у нас дается на зарплату, гонорары он вообще не имеет в виду. Если гонорар приглашенного режиссера превышает 6 тысяч долларов - надо объявлять тендер. Вы можете себе представить тендер на режиссерское решение? Я - нет. Как в этих условиях театру сотрудничать с крупными мировыми мастерами?

РГ | Остались ли в мире театры такого же ранга, которые работают по системе Большого - то есть опираясь только на штатную труппу?

Ведерников | Наиболее близкая система - в Германии. Там есть фиксированная труппа и есть спецконтракты. Но у нас законодателям и в голову не приходит, что без таких спецконтрактов современный оперный театр существовать не может. Так что ключ к решению проблем Большого театра находится за его пределами. И я думаю, назрела потребность в некоей информационно-разъяснительной кампании на этот счет.

РГ | Будем считать это интервью ее началом. Еще вопрос: возникла традиция покупки готовых спектаклей. Но опыт того же "Фальстафа" Стрелера на вашей сцене показывает, что часто это уже окостеневшие коконы, из которых бабочки давно улетели. Из когда-то замечательного спектакля ушла жизнь.

Ведерников | Дело не в спектакле, а в людях, которые его сохраняют. В некоторых случаях они способны вдохнуть в него новый импульс. Но иногда у режиссеров, которые поддерживают жизнь спектакля, не хватает творческой потенции.

РГ | А возможны ли совместные премьеры - подобно тому, как Вена и Лондон в содружестве выпускают одну премьеру с одним составом исполнителей?

Ведерников | Мы так и делаем. С Баварской оперой поставлен "Летучий голландец". С Амстердамом надеемся поставить "Кармен".

РГ | Допустим, вы абсолютно свободны в выборе и вас не сковывают никакие ограничения. Что бы вы мечтали поставить в Большом театре?

Ведерников | Я не могу быть абсолютно свободным - такова специфика моей работы. Есть, скажем, замечательная опера "Жизнь за царя". И есть "Сказание о граде Китеже". Я люблю обе. Но в одном случае опера должна ждать своего часа, потому что идеи, доминирующие в наше деиделогизированное время, не слишком созвучны державному спектаклю. А вот тема этическая, даже экологическая, заявленная в опере Римского-Корсакова, - актуальна. И "Сказание", мне кажется, обязательно должно у нас появиться. А если совсем абстрагироваться от конъюнктуры, то мне было бы интересно поставить пару опер Яначека. Очень интересен мне Вагнер. Или "Семен Котко" Прокофьева. Но боюсь, это было бы не очень своевременно.

Образ жизни Театр