- Можете подбить какие-то жизненные итоги?
- Если выражать ощущения от жизни материально, то они такие: машины нет, квартиры собственной нет, дачи собственной нет.
- Вы по этому поводу не комплексуете? Существует ряд условностей, работающих на "статус".
- У меня есть часы. И ботинки у меня хорошие. У меня все это есть. Но для существования в моей профессии это не имеет никакого значения. Жизнь ведь состоит не из часов или ботинок, а из какой-то душевной работы что ли.
- Вы давно позиционируете себя не как режиссер авторского кино и не как режиссер арт-хауса...
- Конечно. Моя задача найти такую форму изложения, которая, с одной стороны, не заставляла бы меня терять свою индивидуальность, а с другой - адаптироваться к той реальности, в которой мы существуем. Понимаете, реализм - не как идея, а как манера - умер. Крупнейший всплеск, который завершит, видимо, развитие реализма - папино кино. Он доведет эту идею до совершенства, до абсолюта. Поставит точку и подтолкнет к будущему. За последние годы существования кинематографа все ритмы, все крупности, все движения, которые мы видим на белом большом экране, все известны. И, мне кажется, должен возникнуть какой-то иной киноязык, который позволит говорить интереснее, умнее и точнее, чем нынешний.
Полностью интервью читайте
в завтрашнем номере "РГ".