Всесоюзная премьера последнего фильма Василия Шукшина "Калина красная" состоялась 25 марта 1974 года, а в апреле того же года на Всесоюзном совещании работников прокуратуры СССР ряд весьма уважаемых и высокопрофессиональных юристов высказался за запрещение этого фильма из-за его "правового нигилизма".
Им категорически не понравилось, что Егор Прокудин решил учинить самосуд над своими обидчиками, вместо того чтобы обратиться к стражам правопорядка. В "капиталистических джунглях" такого рода противоправные действия во имя справедливости представлялись им возможными, а в социалистическом обществе, где должно было торжествовать уважение к закону и доверие к тем, кто его охраняет, их быть не могло и не должно. Естественно, что создателей картины критиковали за то, что они попрали правду советской жизни непонятно во имя каких личных целей. Дискуссия тогда была необычайно острой, но фильм, снятый на государственные деньги, к счастью, не запретили.
Вспомнил об этом на недавних парламентских слушаниях по проблемам кинематографии, когда уважаемый и любимый мною Станислав Говорухин обрушился на программу 20-го фестиваля "Кинотавр", где было представлено в основном творчество молодых режиссеров. Особо он выделил фильм Алексея Мизгирева "Бубен, барабан", в котором Наталья Негода первоклассно сыграла роль средних лет библиотекарши из захолустного городка, ворующей из своей библиотеки книжки и продающей их на вокзале пассажирам проходящих поездов. Говорухин говорил о жестокой неправде, составляющей основу фабулы фильма. Он, долгие годы проработавший в думском Комитете по культуре, четыре года возглавлявший его, сокрушался по поводу того, что молодые режиссеры просто плохо знают жизнь, в том числе жизнь обычных работников культуры, библиотекарей, музейщиков, которые, получая грошовые зарплаты, сделали все, чтобы сохранить национальное достояние от разграбления.
Говорухин говорил правду. Мне, как и ему - много счастливых лет проработавшему вместе с работниками культуры, погружавшемуся в проблемы не только всемирно известных собраний и коллективов, но и в провинциальное житье-бытье, где библиотекарь наряду с учителем и врачом представляет собой не просто профессионала, но и наставника, к которому приходят посоветоваться по самым разным жизненным вопросам, - не раз приходилось защищать честь и достоинство моих коллег и товарищей. И мне тоже хорошо известно, что музейщики и библиотекари - это удивительная, небесами отмеченная порода людей с обостренной щепетильностью во всем, что относится к их обязанностям, где человеческое и профессиональное соединены воедино.
Великое карамзинское "Воруют...", объемлющее страну последние триста лет как минимум, относится к ним в наименьшей степени. Единичные случаи, звонко раскрученные прессой, - это действительно редчайшие исключения, не характерные для профессионального сословия в целом. Нужно вообще ничего не понимать в культуре, чтобы удивляться тому, как при нищенском содержании 99,99% сотрудников музеев и библиотек никогда, ни при каких обстоятельствах не поддались на великое искушение, наверное, посещающее тех, кто хранит великие ценности. И, конечно, мне, как и Станиславу Говорухину, хочется, чтобы кто-нибудь когда-нибудь снял добросердечный фильм об этих замечательных людях, преимущественно женского пола, которые, на мой взгляд, бесспорно, составляют лучшую часть рода человеческого.
Но мне, как и Говорухину, также известно и то, что правда жизни и правда искусства если и совпадают, то в каком-то высшем, метафизическом смысле, не имеющем ничего общего с обычным здравомыслием. Это понимали даже наши выдающиеся литераторы и художественные критики ХIХ столетия Чернышевский и Добролюбов, которые превыше всего ценили соответствие искусства и реальности. Любое художественное произведение - вне зависимости от направления и стиля, которые исповедуют его создатели, - это всегда лишь некая модель действительности, да к тому же лишь какой-то ее части. Автор может клясться в верности реализму, натурализму даже, но он - если он в здравом уме, конечно, - никогда не будет выдавать свое творение за самою жизнь. Искусство сильно тем, что оно составляет некую оппозицию жизни, и неважно, каким инструментарием оно создается - с помощью зеркала, телескопа, увеличительного стекла или скальпеля. Разные времена и разные художники требуют разных инструментов.
Молодые и уже немолодые кинематографисты, представленные в программе недавнего "Кинотавра", как и других летних российских кинофестивалей, вполне демонстративно пытаются бросить вызов гламурному искусству и гламурной жизни, торжествующей в столичных тусовках, участниками которых они, впрочем, сами являются. Отсюда подчеркнутый интерес к провинциальному быту или к быту предместий, в которых они хотят открыть обнаженную правду бытия во всей ее мучительной, жестокой невысказанности и почти мифологическом трагизме. И Иван Вырыпаев со своей киноверсией "Кислорода", и Николай Хомерики (в фильме которого "Сказка о темноте" интересно дебютировала как драматическая актриса Алиса Хазанова), и Алексей Мизгирев, чей "Бубен, барабан" после "Кинотавра" был приглашен на кинофестиваль в Локарно, и ряд других режиссеров, щеголяющих "жестким реализмом", создали на самом деле скорее притчи, "злые сказки", которые невозможно, да и не нужно судить по законам физической реальности, к которой они имеют лишь опосредованное отношение. И "Волчок" Василия Сигарева, в нынешнем году получивший главный приз на фестивале в Сочи, а потом отправившийся в Карловы Вары, по существу, такая же "злая сказка" о трагедии отсутствия любви, рождающей жестокость. 32-летний екатеринбургский режиссер, уже прославившийся как драматург, пытается создать некую мифологему, стартовав из реальной на первый взгляд действительности. Но избави Бог искать в его ленте жизненной достоверности - в этом случае все катится в тартарары; все - пожалуй, за исключением семилетней Полины Плучек, - кажутся ненастоящими (даже хорошая актриса и неплохой писатель Яна Троянова, сыгравшая мать юной героини).
Поэтому всерьез говорить об очернении российской действительности вряд ли резонно. Как говорил один русский классик про другого русского классика - "он пугает, а мне не страшно". Огорчительнее другое. В каждом из названных (и неназванных) фильмов, безусловно, можно разглядеть черты таланта или на худой конец дарования. В наш кинематограф пришли способные люди. Но даже лучшие из фильмов, которые они сделали, досадно простоваты, профессионально поверхностны. Они кажутся творением людей, которые почитают дилетантизм выше ремесла. И при этом в них нет настоящей сложности и глубины смыслов, что отличают большое искусство. Боюсь, впрочем, что это беда не только отечественного кинематографа.
Я сознательно выбрал простые и грубые слова, чтобы сбить градус взаимного восхищения, который заморочил нашу художественную, да и не только художественную жизнь. Понятно, молодость всегда права, но постарайтесь - без ненужных обид - расслышать сказанное. Ведь у вас все впереди.