29.04.2010 00:10
Культура

"РГ" публикует раннюю версию "Весенней грозы" Тютчева

Текст:  Дмитрий Шеваров
Российская газета - Неделя - Федеральный выпуск: №92 (5171)
Читать на сайте RG.RU

В истории всем знакомого стихотворения, оказывается, есть малоизвестные страницы.

Весенняя гроза

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые...

Вот дождик брызнул, пыль летит,

Повисли перлы дождевые,

И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,

В лесу не молкнет птичий гам,

И гам лесной и шум нагорный -

Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,

Кормя Зевесова орла,

Громокипящий кубок с неба,

Смеясь, на землю пролила.

Федор Тютчев

Весна 1828 года

Эти строки, а в особенности первая строфа, - синоним русской поэтической классики. Весной мы просто перекликаемся этими строчками.

- Люблю грозу... - задумчиво скажет мама.

- ...в начале мая! - весело отзовется сын.

Малыш еще, быть может, и не читал Тютчева, а строки про грозу уже таинственно живут в нем.

И странно узнать, что "Весенняя гроза" приняла знакомый нам с детства хрестоматийный вид лишь через четверть века после написания, в издании 1854 года.

А при первой публикации в журнале "Галатея" в 1829 году стихотворение выглядело иначе. Второй строфы не было вовсе, а общеизвестная первая выглядела так:

Люблю грозу в начале мая:

Как весело весенний гром

Из края до другого края

Грохочет в небе голубом!

Именно в этом варианте "Весенняя гроза", написанная 25-летним Тютчевым, была знакома А.С. Пушкину. Не смею предполагать, что сказал бы Александр Сергеевич, сравнив две редакции первой строфы, но мне ближе ранний.

Да, в позднем варианте очевидно мастерство, но в раннем - какая непосредственность чувства! Там не только грозу слышно; там за тучами уже и радуга угадывается - "из края до другого края". И если томик Тютчева пролистаешь на пару страниц вперед, то вот она и радуга - в стихотворении "Успокоение", которое начинается словами "Гроза прошла..." и написанном, возможно, в том же 1828 году:

...И радуга концом дуги своей

В зеленые вершины уперлася.

В ранней редакции "Весенней грозы" первая строфа взлетела так высоко и сказано в ней так много, что последующие строфы кажутся "прицепными", необязательными. И очевидно, что последние две строфы написаны, когда уже и гроза давно ушла за горизонт, и первое восторженное чувство от созерцания стихии погасло.

В редакции 1854 года эта неровность сглажена возникшей вдруг второй строфой.

Гремят раскаты молодые...

Вот дождик брызнул, пыль летит,

Повисли перлы дождевые,

И солнце нити золотит.

Строфа по-своему блистательна, но от первой-то осталась лишь первая и последняя строка. Исчезло восторженно полудетское "как весело...", исчезли "края" земли, меж которыми гулял гром. На их место пришла рядовая для поэта-романтика строка: "Как бы резвяся и играя..." Тютчев сравнивает гром с расшалившимся ребенком, придраться не к чему, но: ох, уж это "как бы"! Если бы Федор Иванович и собиравший его книгу в 1854 году Иван Сергеевич Тургенев знали, как в ХХI веке мы устанем от этого вербального вируса (так называют филологи злополучное "как бы"), они бы не стали усердствовать в правке первой строфы.

Но ведь никогда не знаешь, чего ждать от потомков.

dmitri.shevarov@yandex.ru

Литература