Как принимаются законы? Об этом шла речь в беседе члена Президиума Ассоциации юристов России Михаила Барщевского с первым заместителем председателя Государственной Думы Олегом Морозовым.
Эрудиция по долгу службы
Михаил Барщевский: Мы познакомились, когда играли в одной команде в телеигре "Что? Где? Когда?" Меня поразил уровень твоих энциклопедических знаний, чувство юмора, быстрота реакции и свежесть взгляда. Все это как-то не согласуется с имиджем депутата.
Олег Морозов: Я же не всю жизнь был депутатом. Большую часть своей жизни я занимался другими вещами, например, преподавал в Казанском государственном университете. Там надутый, брюзжащий чиновник-преподаватель не был бы воспринят студентами. Нужно было соответствовать университетской атмосфере: быть человеком эрудированным, коммуникабельным.
Барщевский: Пожалуйста, расскажи, как работает парламент. Почему не проходят законопроекты субъектов РФ, а правительственные законопроекты проходят с ходу?
Морозов: Система принятия решений в стране и в парламенте существенно поменялась в начале века, когда впервые в истории российского парламентаризма появилось такое явление, как парламентское большинство. Теперь предварительная работа по подготовке правительственного закона начинается не тогда, когда статс-секретарь правительства предлагает Думе рассмотреть проект. Наличие идеологически связанного с правительством парламентского большинства, политический лидер которого - премьер-министр, предполагает, что все нюансы законопроекта согласовываются заранее в рабочем порядке. Именно ваш покорный слуга отвечает во фракции и в парламенте за взаимодействие с правительством. Если в Думе с чем-то не согласны, я от ее имени веду диалог с представителями соответствующих министерств. И когда закон доходит до Думы, он, как правило, представляет собой уже сбалансированную версию, в каком-то смысле поддержанную парламентским большинством.
Барщевский: Тогда давай называть вещи своими именами - голосование в парламенте по правительственным законопроектам является процедурой чисто номинальной, технической.
Морозов: Согласен. Но именно потому, что проект уже известен парламентскому большинству, дискуссия состоялась, и все точки зрения учтены. Если правительственный законопроект по каким-то причинам парламентское большинство не устраивает - таких случаев на моей памяти было 3-4, - он просто не доходит до голосования и останавливается на уровне комитета. Тогда правительство его отзывает и вносит в новой редакции. Региональные инициативы не проходили по разным, в том числе объективным причинам. Подготовить серьезный законопроект федерального уровня где-нибудь в Тамбове непросто - для этого не хватает инструментариев. Поэтому мы несколько изменили практику. Если год назад число региональных инициатив, которые проходили в Госдуме, равнялось 1,5-2 процентам, то теперь превышает 10 процентов.
Барщевский: Каким образом?
Морозов: Мы ввели технологию, при которой любая региональная законодательная инициатива проходит у нас предварительную экспертизу. Если в законодательном органе региона проект готовится в рабочем порядке, мы просим его нам прислать. Я расписываю документ в соответствующие комитеты, которые с помощью экспертов его анализируют. Дальше существует несколько вариантов. Первый - инициатива возвращается в регион с резолюцией, что в этом виде предложение не пройдет, и указываются причины. Второй - мы пишем, что идея хорошая, но документ нужно переписать, и объясняем как. Третий - все отлично, не хватает каких-то дополнительных позиций, которые мы предлагаем учесть. Если в последнем варианте закон нам возвращается с учетом рекомендаций, он имеет высокие шансы быть поддержанным.
Барщевский: У меня сложилось впечатление, что многие региональные инициативы носят предвыборно-ситуационный характер.
Морозов: Это правда. И в этом их беда. Иногда их вносят лишь для того, чтобы дать сигнал избирателям: "Посмотрите, мы заботимся о вас. Предлагаем поднять пенсию в 15 раз". А ведь такое возможно только за счет федерального бюджета.
Барщевский: Выходит, парламент у нас сегодня является инструментом лишним? В отличие от твоего начальника я считаю, что парламент - место для дискуссий. Но механизм таков, что дискуссии быть не может по существу.
Морозов: Проясним ситуацию - цитата "из начальника" не точна, в процитированном виде Борис Вячеславович этих слов не произносил. Теперь "по существу". Когда "Единая Россия" получила парламентское конституционное большинство, я сказал фразу, которую процитировали почти все информационные агентства, все журналисты. Я, кажется, оговорился, заявив, что мы потерпели сокрушительную победу, но получилось логично. Потому что, с одной стороны, работать, когда у тебя 300 с лишним голосов, поразительно легко - любое решение, принимаемое таким большинством, проходит. С другой стороны, это неизбежно приводит к состоянию политической сытости. Как решили - так и будет, никто никуда не денется.
Мы с этим боремся. Мы понимаем, что эта ситуация уникальна и не навсегда. Вместе с тем, если бы сегодня любая политическая партия в любом парламенте мира имела конституционное большинство, она так и принимала бы любые решения.
В ожидании оппозиции
Барщевский: Как ты думаешь, с точки зрения интересов развития России - не "Единой России", а России - хорошо, что у одной партии такое огромное большинство?
Морозов: Как политик я не имею права идти на выборы и даже на миллиметр своего сознания допускать, что я могу в чем-то уступить оппоненту. На выборах все бьются как в последний раз, до конца. Иначе в острой конкуренции можно потерпеть поражение. Никто не думает о том, каковы будут последствия твоей победы для оппонента.
Барщевский: Переформулирую вопрос. Когда ты вечером приходишь домой после выборов, не возникает чувство сожаления, что оппоненты оказались слабоваты?
Морозов: Всякое бывало. Но у меня в округе бывали и не слабые, а достаточно жесткие оппоненты.
К сожалению, сегодня оппозиция такая, какая есть. И правящая партия, которую создавали как мощнейшую машину для победы, тоже - какая есть. Мы не должны искусственно создавать зоны влияния для оппозиции. Хотя фактически мы начали это делать - пытаемся реформировать законодательство таким образом, чтобы оппозиции стало комфортнее и появилось больше возможности для конкуренции.
Барщевский: Сколько, на твой взгляд, из 450 депутатов Государственной Думы не числятся народными избранниками, а реально работают?
Морозов: Честно тебе отвечаю, реально - две трети.
Барщевский: Считаешь ли ты, что выборность губернаторов - один из признаков зрелой демократии?
Морозов: Я считаю, предпочтительнее губернаторов выбирать. В то же время, выбирать или не выбирать, а использовать другие процедуры, например, те, что есть, это всегда часть ответа на более широкий вопрос - об избранной политической стратегии. Например, переход на голосование по партийному принципу и отмена одномандатных округов мне, как четырежды одномандатнику, не нравится. Но это часть реформы Путина, который, реформируя политическую систему, сказал: "Главное сегодня - создать в России массовые федеральные политические партии, которые и будут основными политическими игроками". Изменение способа наделения губернаторов властными полномочиями - часть этой системы.
Барщевский: Тебе не кажется, что одна из основных проблем нашего общества заключается в том, что живем мы, в общем, уже при капитализме, а ментальность осталась социалистическая.
Морозов: Ты цитируешь Путина, который однажды в беседе со мной признался, что мы остались по менталитету страной с социалистическим мышлением.
Барщевский: Но вы же сами голосуете за социалистические законы?
Морозов: Когда отсутствуют правые партии, которые были бы совершенно не лишними в нашей политической системе, правящему большинству приходится быть одновременно и социал-демократами, и консерваторами, и либералами. Когда мы говорим, что в условиях кризиса надо выполнять взятые социальные обязательства, мы по-другому не можем - мы же из социализма выросли.
Барщевский: Чего не хватает нам сегодня для формирования реально независимой судебной системы?
Морозов: Мне кажется, нам не хватает политической воли, усердия и отваги, потому что придется действительно по-настоящему ломать сложившиеся стереотипы. И тратиться.
Барщевский: Тратиться прилично придется, но главное - рисковать. Потому что независимая судебная система для действующей власти тоже палка о двух концах.
Морозов: Нет, она хороша для действующей власти, потому что действующая власть будет понимать, что воровать нельзя, что за это можно сесть, независимо от званий.