"Запомните, ваше пальто на среднем подоконнике", - строго сказала мне гардеробщица Овального зала Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы. Гардероб, рассчитанный на полтораста человек, был катастрофически переполнен. Включая подоконники.
Сам Овальный зал, в котором состоялась презентация нового романа Людмилы Улицкой "Зеленый шатер", и просторное фойе возле него, где шла прямая трансляция, были забиты под завязку. Люди стояли в проходах и везде, где можно было встать. Все два часа пресс-конференции простояла, не присаживаясь, и сама писательница.
Собственно презентация была недолгой: чудесная история о том, что книга, отправленная в издательство 4 декабря, 23 декабря уже была на прилавках книжных магазинов. Объяснение, почему за рубежом книга, возможно, будет называться "Имаго": там прозрачны связи с латинскими корнями, понятиями "имидж", "образ" (а "Зеленым шатром" называется давний рассказ Улицкой, из которого и вырос одноименный роман). Образ зрелости, имаго - вот, что ищут, не умея обрести, ее герои. По мнению Улицкой, ищут люди не только в России, но и во всем мире. Книга, однако, рассказывает о специфически-советской причине незрелости: государственном подавлении личности.
Действие в ней происходит в пятидесятые-восьмидесятые годы, великолепно показана работа машины принуждения, которая приводит к тому, что трое молодых людей, каждый из которых по-своему талантлив, не могут найти себе применения, не видят для себя другого выхода, кроме эмиграции. Фактически, доведен государством до самоубийства один из них - не способный к эмиграции, добрый и отзывчивый, горячий и талантливый в любой работе, но свободолюбивый и потому неугодный человек. Убедительность картины его травли и гибели - самое ценное, но и самое страшное, что есть в книге Улицкой, то, что дало ей право на презентации сказать о "Зеленом шатре": "Перед самым выходом меня осенило, что я написала актуальную книгу".
Основную часть встречи занимали ответы на вопросы: о том, как напечататься начинающему автору (сама Улицкая, после множества отказов, впервые напечаталась в журнале "Крестьянка"); о том, как относится писательница к тому, что литература в школе может стать факультативным предметом (резко отрицательно, хотя с необходимостью обновления школьного материала спорить невозможно); о том, кого она выделяет из современных российских писателей (Улицкая сказала, что читает все с опозданием в несколько лет и не относит себя к писательскому сообществу); о языке музыки, которая является важной частью "Зеленого шатра" (Людмила Евгеньевна заверила, что эта сторона тщательно отредактирована ее друзьями-музыкантами); о "Детском проекте" писательницы. Улицкая принимает участие в отборе книг для провинциальных российских библиотек - в том числе, и тех, что находятся в исправительных колониях. Она воспользовалась случаем, чтобы рассказать о том, как из этих посылок изымался "Уголовный кодекс", который оказался недопустимым в колониях чтением.
| |
| Видео: Виктор Васенин |
После полутора часов вопросов и ответов к писательнице выстроилась очередь за автографами: она тянулась через весь зал, и конец ее исчезал в фойе. Книги, по две, по три, ложились раскрытыми на столик, и Улицкая подписывала их с четкостью автомата, ставящего штемпель. Несмотря на большую внимательность Улицкой к слушателям, от встречи оставалось ощущение недосказанности. Нам удалось взять у нее эксклюзивное интервью.
Российская газета: Насколько зрелым является стремление пересматривать историю? Не полезнее ли судить современников по делам их, не оставляя это разбирательство потомкам?
Людмила Улицкая: Это связанные между собой вещи: многие произошедшие в стране дела до сих пор остаются скрыты. Поэтому прежде, чем судить современников, хорошо бы узнать об их делах. А этого мы зачастую не знаем. Историю потому и следует пересматривать, чтобы открывать ее "белые пятна".
РГ: Как вы относитесь к вмешательству церкви в дела государства и, в частности, в образовательный процесс?
Улицкая: В высшей степени отрицательно. У нас церковь отделена от государства, и образовательный процесс должен быть отделен от церкви. Существуют приходские воскресные школы, это очень хорошо. Туда приводят детей их родители, которые считают, что это для детей полезно. Не так далеки от нас времена, когда государство настолько влезало в дела церкви, что нельзя было крестить ребенка без предъявления паспорта. Это так же плохо, как и вмешательство церкви в дела общеобразовательной школы.
Я уверена, что в школе должен быть курс истории мировых религий, и за основу его можно было бы взять замечательный многотомник отца Александра Меня.
РГ: В одном из интервью вы говорили, что особое значение имеет для вас Лев Толстой. В чем это особое значение?
Улицкая: Я люблю его книги, и большие романы, и маленькие рассказы, например, гениальный рассказ "Алеша Горшок". Я люблю читать его дневники - страдающий человек с чувствительной совестью, искатель правды. Даже те его мысли и идеи, которые мне сегодня кажутся чистыми заблуждениями, всегда мне интересны. Он велик как писатель, и не менее велик как личность. Он великий комментатор российской истории - "Война и мир", рассказ о войне, полный, как считали его современники-историки, разных ошибок и неточностей, представляет собой великую правду о войне, о человеке во время войны. Читаю и перечитываю.
РГ: Отъезд за границу как личный выход уже достаточно защищен и обоснован. А вот как обосновать "неотъезд", если он, с частной точки зрения, некомфортен и нелогичен?
Улицкая: Это свободное решение каждого человека, где ему жить. Декларация прав человека включает такой пункт. На практике это не всегда возможно. Тем не менее, я встречала очень много наших соотечественников за границей. Они уезжают на работу в Италию, во Францию, в другие страны, где нужна рабочая сила. Кому очень нужно, тот находит способ уехать, чтобы получить работу. В России сегодня миллионы китайцев, вьетнамцев, несколько лет тому назад было много турок-строителей, есть кавказцы. Здесь не может быть идеологии - только проблема выживания и экономики.
Вы так рассуждаете, как будто все хотят уехать, и "неотъезд" надо мотивировать. А здесь ничего не надо мотивировать. Человеку всегда лучше и комфортнее жить в родной среде, с родным языком, вблизи от родни и друзей. Но если он решает уехать, значит, что-то не ладится на родине.
РГ: Каков для вас облик взрослого, зрелого человека? Что должно быть заложено и как проявляться?
Улицкая: Взрослый человек тот, кто берет на себя ответственность и за себя, и за своих близких. Я не знаю, как это происходит, какую роль здесь имеет воспитание, какую - личные особенности человека. Но в практике жизни мы всегда понимаем при первой же встрече, кто перед нами - взрослый или только личинка, "проект человека". Это не приговор, а стадия духовной жизни.
РГ: Чем должна исчерпываться ответственность зрелого человека: за одного ли себя, за себя ли и семью, или еще и за Родину
Улицкая: Я думаю, что у каждого человека есть свой диапазон, на который простираются его возможности. Так, дворники отвечают за двор, который они убирают, а руководители страны - за ее благосостояние, внешнюю и внутреннюю политику. Как может самый лучший дворник отвечать за экономику страны? Невозможно. Как может частный человек отвечать за родину? Это просто демагогия, причем из прошлого времени.
РГ: А если условный дворник делает своё дело дурно, однако на благосостоянии близких дворника это никак не сказывается: он, к примеру, берёт взятки, чтобы содержать в чистоте только определённые дворы. Можно ли его считать ответственным и зрелым человеком?
На этот вопрос Людмила Евгеньевна не ответила. Но сама ее книга явно выводит вопрос об ответственности за пределы близкого круга. Вот только и сегодня это нередко заканчивается трагически.