Полет Юрия Гагарина стал возможным благодаря готовности необходимых технических средств обеспечить его с достаточной степенью надежности. Об корреспондент "РГ" беседует с ведущим конструктором пилотируемых ракетно-космических комплексов, космонавтом-испытателем Владимиром Бугровым.
Колыбель из подвала
Российская газета: Владимир Евграфович, так все-таки где отправная точка нашего прорыва в космос?
Владимир Бугров: Главный конструктор Сергей Королев "выстроил" ряд событий, которые поддержало правительство. Хронология такая. В 1931-м Королев и Цандер создают в Москве, в подвале у Красных ворот, группу изучения реактивного движения - ГИРД. Ту самую "колыбель" отечественного ракетостроения и космонавтики. Королеву тогда чуть за 25. Но целеустремленности - не занимать. И он приступает к практическому воплощению идей Циолковского о межпланетных полетах. Становится самым компетентным в стране специалистом по созданию пилотируемых реактивных летательных аппаратов. Убеждает зама наркома обороны и председателя Реввоенсовета маршала Тухачевского в необходимости решения вопросов по реактивной технике на государственном уровне.
РГ: И уже в 1933-м выходит постановление Молотова о создании первого в мире Реактивного научно-исследовательского института - РНИИ?
Бугров: Замечу: с одобрения Сталина. В институте разрабатывались боевые снаряды, крылатые ракеты, ракетопланы. Но какие были годы? Доносы, аресты. Эта участь не миновала и Сергея Павловича. В 1938-м его осудили на восемь лет. Досрочно освободили лишь осенью 1945 года. И с группой специалистов направили в Германию для изучения трофейной ракетной техники.
РГ: После окончания войны угроза ядерного нападения стала для Советского Союза реальностью?
Бугров: Конечно. По периметру границ СССР размещались базы стратегической авиации США. Мы не могли использовать авиацию для надежного перехвата самолетов и доставки ядерного заряда до Америки. Выход оставался один - в кратчайший срок создать не только атомную бомбу, но и средства ее надежной доставки до цели.
В марте 1946 года Королев докладывает правительству о ходе изучения трофейной техники и предлагает объединить усилия отдельных групп. Создается институт "Нордхаузен". Его начальником назначают завотделом ЦК партии, генерал-майора Гайдукова, а Сергей Павлович - зам и главный инженер. Постановление по "Вопросам реактивного вооружения", подписанное Сталиным, - это образец комплексного решения сложнейшей оборонной научно-технической проблемы государственного масштаба.
РГ: И стартовой площадки для стремительного развития отечественного ракетостроения?
Бугров: Именно так. Все министерства и ведомства должны были выполнять задания по реактивной технике как первоочередные. В ряде промышленных министерств создавались главные управления, отраслевые НИИ и ОКБ. В Госплане - отдел по реактивной технике. Перепрофилировались многие заводы, открывались новые производства. Министерство высшего образования должно было обеспечить переподготовку не менее 300 студентов старших курсов и переподготовку 500 действующих инженеров для разработки реактивного вооружения. Был образован головной институт НИИ-88.
Зэку - полное доверие
РГ: Королева назначили главным конструктором баллистических ракет дальнего действия. Как же Сталин доверил бывшему зэку решение важнейшей государственной задачи по созданию ракетно-ядерного щита страны?
Бугров: Доверил! В НИИ-88 Королеву был подчинен отдел № 3 - основа будущего ОКБ-1. Расширялась специализация работ по элементам конструкции ракет и двигательным установкам, арматуре, головным частям, измерениям при испытаниях и т. д. Это требовало притока новых специалистов. Сергей Павлович лично отбирал их. По его инициативе был создан еще в Германии Совет главных конструкторов. Рос авторитет Королева. Докладывая Сталину 14 апреля 1947 года о состоянии дел в ракетостроении, Королев показал полное владение вопросом. Понравился. Он вышел из кабинета Сталина уже другим человеком - "узнаваемым" в коридорах партийной и государственной власти.
РГ: Постановление Совмина в феврале 1953 года предопределило появление ракеты Р-7 - знаменитой "семерки" ?
Бугров: Сталин возложил персональную ответственность за разработку новой баллистической ракеты на Королева. А девятнадцати министрам предписывалось обратить особое внимание на своевременное и качественное выполнение всех заданий. В процессе работ "заказчиком" была увеличена масса боевой части с 3000 до 5500 кг. Королеву пришлось на порядок увеличить стартовую массу Р-7. Совмин одобрил разработку ракеты Р-7 в том виде, в каком она стала известна всем. И уже через неделю Королев обратился с предложением о разработке искусственного спутника земли. В докладной записке , которую подготовил Михаил Клавдиевич Тихонравов, содержалась главная мысль: "Спутник есть неизбежный этап на пути развития ракетной техники, после которого станут возможными межпланетные сообщения".
Летим на Марс!
РГ: А что дальше?
Бугров: В ОКБ-1 Королев создает головной проектный отдел по космическим кораблям и аппаратам. Его руководство он поручил Тихонравову. Как последователи идей Циолковского, они ставят задачу - разобраться в комплексе проблем, связанных с осуществлением межпланетного полета человека, определить средства, необходимые для их последовательного решения. После запуска первых спутников начались интенсивные проработки создания кораблей для выполнения первого полета человека в околоземное пространство и для экспедиции на ближайшую планету.
РГ: Как эти идеи воспринимал Никита Хрущев?
Бугров: Очередной документ Совмина в декабре 1959 года "О развитии исследований по космическому пространству", определил не только начальные, но и главные вехи космической эры. Начиная с первого полета человека в космос и кончая высадкой на планеты. В постановлении конкретно предписывалось: создать ракеты для полета на Марс и Венеру, осуществить первые полеты человека в космос, разработать автоматические и обитаемые межпланетные станции и станции на других планетах. Именно такая межпланетная программа была намечена Сергеем Павловичем Королевым и утверждена правительством, а отнюдь не "лунная гонка" с американцами.
РГ: Ведь проектировались два космических корабля: пилотируемый "Восток" и тяжелый межпланетный корабль для экспедиции на Марс?
Бугров: Все правильно. Они разрабатывались одновременно. В то же время создавались автоматические аппараты и станции для полетов к Луне, Марсу и Венере. Цель - в комплексе отработать элементы будущей экспедиции на Марс. Для разработки экспериментального корабля-спутника было дополнительно привлечено 123 организации. Провели 7 запусков экспериментальных кораблей, из них три - успешные. Оценка надежности всего комплекса позволили Королеву с некоторой долей разумного риска допустить на нем первый пилотируемый полет Юрия Гагарина.
РГ: Последующие полеты "Востоков" и "Восходов" подтвердили надежность созданного Королевым фундамента для полетов человека?
Бугров: Да, но для полетов в околоземное пространство. И Королев готовит более мощный фундамент для межпланетных полетов. В 1962 году его проект марсианского комплекса был утвержден Мстиславом Келдышем. Это позволило приступить к изготовлению и последующим летным испытаниям ракеты Н1. В четырех запусках, несмотря на неудачи, были подтверждены ее высокие летные характеристики, а в Институте медико-биологических проблем на макете межпланетного корабля были проведены испытания систем жизнеобеспечения с участием испытателей.
По мнению Келдыша, мы могли в 1975 году осуществить пилотируемый облет Марса. Однако Королева уже не было. В 1974 году вся материальная часть и документация по советской межпланетной программе, то есть реальный фундамент для прорыва человечества за пределы земного тяготения к ближайшим планетам полностью уничтожены.
Обойдемся без "кормушки"
РГ: Я правильно поняла: успешное выполнение масштабной космической программы зависит и от отношений конструктора с главой государства, и взаимопонимания между ними?
Бугров: Разумеется. Сергей Павлович это понял в 27 лет. Он умел убеждать. И Сталин в 1946 и 1953 годах, и Хрущев в 1959 и 1960 годах доверились интуиции Королева, приняли правильные решения и наделили Королева широкими полномочиями для руководства работами при реализации программы.
А потом все изменилось. На главу государства стали влиять "групповые интересы". Так произошло в 1964 году при принятии Хрущевым лунной программы вдогонку за американцами, в 1969 году при принятии Брежневым программы орбитальных станций, в 1974 году при уничтожении советской межпланетной программы. Так было и при принятии программы "Энергия-Буран". Опять вдогонку за американцами.
РГ: Именно поэтому советская межпланетная программа была заменена полетами на орбитальные станции?
Бугров: Это произошло из-за хаоса идей, навязанных некомпетентными лицами. Никто не задает вопроса: а сколько стоят эти полеты и что мы от них получили за 40 лет? Но если заходит разговор о полете на Марс, оппоненты тут же спрашивают: а что нам даст полет на Марс, сколько заработаем?
РГ: Все это имеет прямое отношение и к нашей будущей космической программе?
Бугров: Безусловно. История учит. Два года назад на совещании в администрации президента по теме "Перспективные направлении космической политики Российской Федерации" появился протокол, в котором, в частности, сказано: "Разработать специальную федеральную целевую программу "Осуществление марсианской экспедиции" на 2009-2025 годы….При начале работ в 2009-2010 гг. первую марсианскую экспедицию можно осуществить в 2020-2022 гг….Возможная стоимость проекта по оценке участников совещания составляет 23 - 27 млрд долларов США".
Казалось бы, внесена ясность. Но вот только почему-то некоторые уважаемые академики принимают нашу новую межпланетную, а по сути старую королевскую, советскую программу в штыки. Одни требуют срочно создавать обитаемую лунную базу, которая сделает полеты к Марсу экономически приемлемыми и менее опасными. Другие с помощью липовых цифр доказывают, что полет на Марс невозможен без ядерных источников энергии и электрореактивных двигателей, которые якобы энергетически в пять раз выгоднее, чем жидкостные ракетные. Хотя на самом деле первые значительно проигрывают последним в весовом отношении. Кроме того, во время трехмесячного разгона корабля этими двигателями через радиационные пояса Земли экипаж получит 50 летальных доз. Или придется предусмотреть в весовой сводке 100 тонн на создание защиты от радиации.
РГ: Видимо, основные факторы, влияющие на принятие разумной перспективной космической программы, все-таки не время и не деньги?
Бугров: Должна быть гарантия того, что советчиками не окажутся специалисты, обремененные личными или корпоративными интересами. Иначе, по их рекомендациям разработка марсианского проекта может превратиться в очередную кормушку космического масштаба.