Знаменитый тенор Советского Союза, начинавший свою карьеру на сцене Кировского театра, звезда Большого театра, уехавший из России в 1988 году, Владимир Атлантов принял участие в жюри ХIV Международного конкурса им. Чайковского. Сам обладатель Первой премии III конкурса Чайковского Владимир Атлантов впервые согласился стать членом жюри этого состязания и во время этой работы дал интервью "Российской газете".
Российская газета: Почему вы впервые согласились участвовать в жюри конкурса Чайковского?
Владимир Атлантов: Меня приглашали однажды на роль его виц-председателя, но после того, как я назвал свой состав жюри, вопрос о моем участии был закрыт. В этот раз меня абсолютно удовлетворил состав жюри - достойные, великолепные певцы и певицы.
РГ: Что для вас лично значит конкурс Чайковского?
Атлантов: Когда меня в свое время просили участвовать в этом - и не только - конкурсе, то кроме страха я ничего не помню. Единственным положительным результатом было то, что мне приходилось учить много разных романсов, арии, песен, которые оставались "про запас".
РГ: В этом году было представлено всего три тенора. Это такой вымирающий голос?
Атлантов: Тенора всегда считались штучным товаром, с ними всегда было сложно.
РГ: Вам не показалось, что монголы и корейцы пели Чайковского не в пример глубже и прочувствованнее многих наших солистов?
Атлантов: Знаете, я столько лет прожил в Москве и ни разу не был в мавзолее. Может быть, наши певцы так же думают, что "Чайковский-то - наш, я его с младенчества знаю". А иностранцы понимают, что на конкурсе Чайковского его музыку нельзя исполнить плохо и готовятся к этому как следует. Но я слышал и среди наших замечательных исполнителей романсов Петра Ильича.
РГ: Что вам запомнилось с Третьего конкурса Чайковского, на котором вы получили Первую премию?
Атлантов: Помню, как хорошо подчистил Москву, собирая подковки от ботинок - получился увесистый мешочек, так что стольному граду я принес какую-то пользу. Если серьезно, то тогда мы, как советские люди, живущие в Советском Союзе, должны были завоевывать самые высшие награды - такая была установка. И перед конкурсом с нами, конечно, говорили.
РГ: Как вы считаете, без конкурса сегодня нельзя выстроить приличную карьеру?
Атлантов: Я до сих пор не могу для себя решить, что такое конкурс: то ли это результат основательной подготовки, то ли это элемент удачи. Конкурс - это турнир. Надо уметь побеждать, готовить себя к этому, уметь предвидеть очень многое, знать очень многое. Но за всем этим стоит адский труд, большое нервное напряжение. Главное на конкурсе - умение показать себя с наиболее выгодной стороны, но все это делать со вкусом, потому что все в искусстве определяется чувством меры и вкуса, иначе оно перестает искусством. Мои выступления в спектаклях всегда были как конкурсы: надо было выходить и завоевывать. Бывало, что спектакль подготовлен очень хорошо, казалось, что все будет так, как ты мечтал. Но выходишь на сцену, и что-то складывается не так с голосом, не так звучит. Но бывало наоборот, когда идешь на спектакль как на Голгофу, и вдруг по непонятным причинам голос начинает звучать, подтверждая истину, что человек предполагает, а Бог располагает.
РГ: Известно немало имен победителей конкурса Чайковского, которые впоследствии терялись из виду, не добиваясь большой международной карьеры.
Атлантов: Да, такое случалось. Вместе со мной на третьем конкурсе Чайковского победила американка Джейн Марш, получив Первую премию, но она как-то растворилась. Хотя большинство, получивших первые места в те далекие времена, все же сумели сделать потрясающую карьеру, получив места в лучших театрах мира.
РГ: У вас есть ученики?
Атлантов: Нет, я отношусь к этому слишком серьезно. Учитель должен научить не только петь, но и, скажем, держать себя в обществе - так в свое время говорил мне мой педагог - моя мама, окончившая Смольнинский институт в Петербурге. Надо, чтобы ученик воспринимал не только твою певческую методу, но и твой стиль жизни, твое мироощущение. Быть оперным певцом - это определенный стиль жизни, складывающийся из множества разных компонентов.
РГ: То есть вы не хотите такой ответственности?
Атлантов: Поскольку я не представляю себе как должен вести себя маэстро со своим учеником, то пока нет. Я еще, по-видимому, не созрел, хочу немного отдохнуть от сцены, поскольку только сейчас вхожу во вкус этого отдыха. У меня появилось время подумать над теми ошибками в жизни и профессии, которые я совершил и, если не исправить их, то попытаться в них разобраться. Жизнь так быстро мчится. В молодости все было так стремительно, как из окна "Сапсана", а сейчас уже ближе к остановке, поэтому все замедлилось. Появилось время на книги, музеи. Я люблю охотиться, ловить рыбу, встречаться с друзьями.
РГ: А в оперные театры ходите?
Атлантов: После того как я ушел со сцены, я стал очень редко бывать в опере. Появляюсь там только тогда, когда мне интересен тот или другой исполнитель. В последний раз я слышал Дмитрия Хворостовского в "Риголетто" в Венской Штаатсопер - совершенно поразительное выступление, блистательный певец и актер, от которого я получил громадное удовольствие, гордясь тем, что это был мой соотечественник. Конечно, не откажусь послушать и Анну Нетребко - красавицу и божественную певицу.
РГ: А новостями из оперного мира хотя бы изредка интересуетесь? Читаете оперные журналы?
Атлантов: Нет. Все, что мне нужно было получить, о чем я мечтал, я получил тогда, когда пел, когда мне было интересно. А когда ты не участвуешь в этом живом, кипящем процессе, все перестает быть таким интересным. К тому же я не тот человек, который любыми способами напоминает о себе, тусуется, где надо - это не для меня.
РГ: Как меняются поколения оперных певцов, скажем, если сравнивать с поколением Джоан Сазерленд?
Атлантов: В сторону красоты. Если говорить о Сазерленд, то в смысле вокальной техники с ней мало, кто может сравниться. Но мне кажется, что ее мастерство было выше, чем голосовой материал. Многие современные певцы и певицы свободнее и смелее в своем видении произведения, менее стеснительны, меньше боятся. Когда я выходил на конкурс, нижнюю часть тела не чувствовал совсем и шел ориентировочно на темный предмет, находившийся посреди сцены. Натыкался на рояль и хватался за него, чтобы в зале не видели, как у меня дрожат руки. Сегодня певцы более раскованные - иногда чересчур. Мы были более зажаты, в чем-то подавлены. Не хочу сказать, что были воспитанней, но в своих эмоциях мы были более скромными, чтобы брать все сразу. Может быть, благодаря внешней сдержанности, мы больше позволяли выражать себя изнутри.
РГ: Молодые русские певцы продолжают уезжать на Запад. Что их там притягивает - только гонорары?
Атлантов: Не только и даже не столько гонорары, а возможность выступать с разными дирижерами, певцами, режиссерами, обновление своих ощущений, отношения к музыке. Во всяком случае, так было у меня. Я старался учиться у певцов и певиц, которых слушал и с которыми работал, собирая все в свою копилку. Но, разумеется, если там предлагают большущие гонорары, а мы, певцы - не трава, у нас есть семьи, дети, наши музыканты продолжают уезжать. России надо научиться платить так, как платят за рубежом - тогда певцы с удовольствием будут петь у себя дома.
РГ: Это вопрос государственной политики?
Атлантов: Абсолютно! Наши политики не очень понимают, каким сокровищем обладают. Может быть, их это не интересует, а интересует попса - она ближе, дороже и даже понятней.