Верховный суд России официально признал пожизненное заключение более милосердным наказанием, чем смертная казнь. Поэтому преступники не имеют права жаловаться, что их больше не расстреливают.
Вопрос жизни и смерти поставил перед судом некто Г.Л. Ш-ин, отбывающий пожизненный срок. В теперь уже далеком 1993 году гражданин был приговорен к смертной казни. Пытаясь спастись от расстрела, он подал прошение о помиловании.
Бумага ушла в Кремль, а осужденный на шесть лет завис в состоянии между жизнью и смертью. Даже когда был объявлен мораторий на смертную казнь, судьба преступника продолжала висеть на волоске: приговор никто не отменял. А в слове "мораторий" есть что-то временное и неустойчивое.
Наконец, в 1999 году президент издал указ о помиловании, заменив осужденному смерть на пожизненное заключение. Человек переехал из камеры смертников в колонию для "вечных" сидельцев. История, казалось, закрыта.
Но - нет. Прошло десять с лишним лет, и арестант подумал, что президент был не прав - не так помиловал.
В суде осужденный попытался доказать две вещи. Первое - менять смерть надо было на конкретный срок, так как в момент совершения гражданином преступлений Уголовный кодекс не предусматривал пожизненного лишения свободы. Второе - "вечный срок" хуже смерти, поэтому помилование по сути милостью не стало. "Лучше бы меня казнили, это было бы более милосердно", - написал Ш-ин. Поэтому он попросил признать незаконным указ о помиловании.
За жалобой, надо полагать, стояли не столько чувства (мол, сидеть тошно, лучше расстреляйте), сколько тонкий расчет. Ведь изменение срока могло означать автоматическое освобождение либо - освобождение вот-вот. С 1993 года уже прошло 18 лет. Однако арестант скорее всего оказался за решеткой гораздо раньше, будучи арестованным еще на стадии следствия. Он считал, что ему должны были назначить в качестве компенсации за несостоявшуюся смерть заключение на срок от 15 до 20 лет. Так что вполне могло оказаться, что сейчас все сроки у человека вышли.
Однако высшая судебная инстанция развеяла надежды человека. "Осуществляемая в порядке помилования замена смертной казни другим, менее тяжким, наказанием, предусмотренным действующим уголовным законом (в данном случае - пожизненным лишением свободы), не может расцениваться как ухудшение положения осужденного", - сказано в определении Верховного суда России. Это значит, что жизнь лучше смерти, что бы кто ни говорил.
Правда, столь оптимистичный вывод вряд ли добавил радости отдельно взятому арестанту.
Также Верховный суд пояснил, что помилование нельзя сравнивать с назначением наказания. Значит, руки у президента не так связаны временем, как судейские. Мало ли какие были тогда кары - президент все равно хуже не сделал.
"Замена наказания произведена Президентом Российской Федерации не в порядке уголовного судопроизводства, требующего соблюдения правил о недопустимости придания обратной силы закону, усиливающему наказание, а в порядке реализации Президентом Российской Федерации своего конституционного права на помилование", - говорится в определении Верховного суда России. "Помилование, как акт милосердия, в силу самой своей природы не может приводить к последствиям, более тяжким для осужденного, чем закрепленные в уголовном законе... и постановленные приговором суда по конкретному делу".
Наверное, надо прояснить этот интересный для юристов момент. Осужденный надеялся, что на процедуру помилования распространяются те же правила, что на судебный процесс. Суд не смог бы сам заменить смертную казнь на пожизненный срок, поскольку такого наказания Уголовный кодекс до поры не знал.
Когда суд назначает (или меняет) наказание человеку, он всегда смотрит, какие именно наказания действовали в то время за подобные преступления. Если, скажем, убийцу судят через десять лет после убийства, надо поднимать старый Уголовный кодекс и читать соответствующие статьи.
Поэтому "конвертировать" расстрел в пожизненное заключение можно было лишь через помилование. Главе государства не обязательно заглядывать в старые кодексы, делая добрые дела: у помилования свои правила, Верховный суд это подтвердил.