После публикации в "Российской газете" письма Зинаиды Миркиной и Григория Померанца "Келья строгого режима", рассказывающего о ссылке в другой монастырь и помещении в почти поднадзорные условия жизни иеромонаха Илариона (Соколовского), за слишком горячие и смелые дискуссии в Твиттере, заведующий канцелярией епархиального управления дал пояснения, что в Николо-Шартомском монастыре, куда переведен иеромонах Иларион, очень хорошие условия жизни, и он не ущемлен в монашеских правах. Настоящий материал подготовлен по благословению преосв. Иосифа, епископа Иваново-Вознесенского и Кинешемского, как официальный ответ на публикацию "Келья строгого режима".
"Отец Макарий, - сказал мне владыка Иосиф, наш правящий архиерей, епископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский, - вы не были в Николо-Шартомском монастыре? Почему бы вам не съездить, навестить о. Илариона? Как раз исполнилось 20 лет его монашеского пострига. Вы его поздравьте и поговорите с ним о монашестве. Это очень нужно читателям, особенно тем, кто еще не очень знаком с Церковью".
Срок моего монашества хоть и вдвое меньше, чем у о. Илариона, но тоже вроде бы немалый. И вот я пробираюсь сквозь декабрьскую пургу по заснеженной равнине между Родниками и Шуей к своему давнему знакомому о. Илариону, побеседовать о духовной пользе - о свободе, о подвиге, о законе жизни. И вот мы уже сидим за чаем в уютной гостиной. О. Иларион не ждал моего приезда: ему пришлось отложить свое ежедневное хозяйственное послушание - работу на монастырском складе…Свой разговор с ним я представляю читателям "РГ" в качестве ответа на те страхи, которые высказывались по поводу его судьбы.
- Батюшка, расскажите, как у вас тут идет жизнь.
Отец Иларион (Соколовский): Слава Богу, все хорошо. Я благодарен владыке Иосифу и о. Наместнику (по принятому обычаю, Николо-Шартомский монастырь, самый значительный и обширный в епархии, возглавляется правящим Архиереем, от имени которого монастырем управляет о. Наместник; во главе всех остальных монастырей, которых у нас в епархии более десяти, стоят их настоятели и настоятельницы. - Прим. авт.): для меня сделано всё, что возможно, в смысле бытового устройства.
- Честно говоря, я хоть и бывал во многих монастырях и на монастырских подворьях, но такого замечательного уюта, благоустроенности и порядка, как в вашем корпусе, мне нечасто приходилось встречать. А как у вас со здоровьем?
Отец Иларион: Ну, хотя годы и берут свое… Но спасибо о. Наместнику, контакт с врачом налажен, так что все в порядке, беспокоиться не о чем.
- Вы что же, старше меня?
Отец Иларион: Да, седьмой десяток пошел. Мне было сорок, когда я принял монашество.
- А мне - сорок восемь. Но мы, можно считать, одного монашеского поколения. Или одного "призыва". Как же важно донести правду о монашестве до всех тех, кто уже в юные годы стучится в эту дверь, робко, неуверенно, но с надеждой и горением сердца!
Отец Иларион: В монастырь люди приходят в любом возрасте, и моложе нас с вами, и старше. Прошедшие два десятилетия были далеко не простыми. Тяжелый крестьянский труд, бытовые условия совсем другие… Но все равно это были радостные годы.
- Как вы считаете, отче, что в этой жизни, и трудной, и радостной, принадлежит собственно монашеству? Где соль, где зерно? Этот вопрос часто тревожит и меня самого, и друзей, и авторов писем, приходящих ко мне отовсюду. В чем смысл, содержание монашества?
Отец Иларион: Ответ в сердце у монаха. Монах знает, что Господь всегда прав, и живет Божией волей, правотой Всевышнего.
- Так… Значит, подчинить себя Богу - в этом смысл монашества?
Отец Иларион: Да. Любое другое подчинение, ограниченное временем и обстоятельствами, по большому счету бесплодно. Послушание людям осмысленно только тогда, когда мы видим и реализуем в нем любовь к Богу, доверие Божией воле. Это и есть монашеское послушание… И с ним ничего не страшно в жизни.
- А как было в вашем случае, о. Иларион? Вы ведь были переведены сюда по монашескому послушанию?
Отец Иларион: Владыка Иосиф внимательно вникает во все, понимает происходящие события, имеет ясный взгляд в будущее, и я послушен ему с полным доверием.
- Знакома вам притча: во время наводнения залез человек на крышу дома и молится Богу о спасении. Плывет мимо лодка. Кричат: "Слезай, заберем тебя!" - "Нет, - отвечает тот, - я молюсь Богу, на Его волю уповаю, Он меня и спасет". Лодка уплыла, а человек утонул. Предстал перед Богом и говорит: "Что за дела?... Я на Тебя уповал, а Ты меня не спас!" "Позволь, - отвечает Бог, - а лодку-то тебе кто послал?"
Отец Иларион: Здесь нет послушания Божией воле. Здесь - послушание собственному упрямству, собственному фанатизму или идеологии. Человек из вашей притчи не верит Богу, потому что оторван от реальной жизни, от истины: вот он и отказался садиться в лодку. Для него рассуждения о Боге, о Его воле, - всего лишь прикрытие своих собственных идей, плодов своей фантазии. Это не вера, а идеология.
- Но вот представьте, о. Иларион, на этом диване рядом с нами, монахами, сидит мирянин, добрый человек. Он слушает наш разговор и недоумевает: чем же его христианский подвиг отличается от нашего, монашеского? Разве ему не надлежит точно так же жить по Божией воле и подчиняться во всем Творцу?..
Отец Иларион: Оказывается, не точно так же. Недаром сказал Спаситель: "Не все вмещают слово сие, но кому дано". В монашестве открывается дар особо прямой, устойчивой связи с Богом (ведь религия, по этимологии слова, это и есть восстановление связи) через послушание и доверие Ему. Нельзя думать, что миряне сами по себе чем-то "хуже" монахов, нет принципиального водораздела между нами и мирянами, но у них меньше возможностей, меньше надежности в следовании Божией воле. Как тревога, искушения, недоумения - так мир уже готов восстать на своего Творца, бежать вслед иных богов, слушаться чужих голосов, устраивать мятежи, революции, свергать власть…
- Да, это мы испытали сполна. "И отвращение от жизни,/ И к ней безумная любовь,/ И страсть, и ненависть к отчизне,"
Отец Иларион: И черная, земная кровь/ Сулит нам, раздувая вены,/ Все разрывая рубежи/, Неслыханные перемены,/ Невиданные мятежи!
- Вы, батюшка, в чью честь пострижены?
Отец Иларион: Преподобного Илариона, черноризца Киево-Печерского. Он скончался во второй половине XI века. Кстати, вполне вероятно, что это был не кто иной, как митрополит Киевский и Всея Руси, автор знаменитого "Слова о Законе и Благодати", оставивший кафедру и ушедший в родной монастырь после смерти великого князя Ярослава Мудрого.
- А я подумал, в честь новомученика архиепископа Илариона (Троицкого), сподвижника святого Патриарха Тихона, чьи мощи в Сретенском монастыре в Москве. У него есть замечательная работа "Единство идеала Христова"; он говорит примерно так же, как и вы… Христос один, Его Евангелие одно для монахов и мирян, но разная способность дается людям в следовании Ему, как разное число талантов серебра в евангельской притче.
Отец Иларион: Монашество - особое посвящение на подвиг: вырастить в себе нового человека, как птицу в скорлупе яйца. Мы знаем, что такова цель земной жизни, но легко ли ее достичь?.. И вот, монах получает к этому уникальные средства! Посторонним представляется, что у монаха отнимают свободу; а на самом деле ровно наоборот: именно нам-то свобода и предоставлена. Вот здесь, в стенах монастыря, действует Конституция России?
- Конечно.
Отец Иларион: Значит, каждый имеет право владеть собственностью, например, сотовым телефоном, компьютером, и должен защищать свои права, если кто-то на них посягает. Стало быть, человек уже связан - если даже не самими вещами, то по крайней мере общественными отношениями. А монах свободен от них; он своей волей отказывается и от телефона, и от компьютера, и от многого-многого другого - каждый монах от чего-то своего! - не по праву человеческого закона, а по любви к Богу, отзываясь на Его благодать. И тогда открывается ему доселе неведомая дорога…Ну, а если исчезает высшая цель и небесная связь, если остается лишь пустая форма подчинения и исполнения правил, то все эти благодатные средства монашеской жизни обращаются против человека и его свободы. Так произошло и в моем случае…
Прощаясь на монастырском дворе, ободряю о. Илариона: здесь у него наилучшие условия, чтобы освободиться от груза прошлых ошибок. Он идет к себе на склад, а я пускаюсь в неспешный обратный путь навстречу пурге и ранним сумеркам, сходящим на заснеженные поля. Есть о чем подумать по дороге.
...Желающий подлинной монашеской жизни бежит не от житейских проблем, от не сложившейся жизни в браке или неустроенности в миру. В монастырь приходят не ради ограждения себя от мятежного житейского моря, от досаждающих бурь и треволнений мирского бытия, а по любви, по призванию, и только. - Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий, +2008. Обращение к Епархиальному собранию г. Москвы 24 декабря 2007 г. (последнее в его жизни).
Иеромонах Макарий (Маркиш), известный публицист, преподаватель Иваново-Вознесенской духовной семинарии, родился в 1954 году, окончил Московский институт инженеров транспорта, работал программистом в США, закончил там Свято-Троицкую семинарию РПЦЗ. В 2000 году вернулся в Россию. Поселился в Иваново в Свято-Введенском монастыре, был послушником, через год был пострижен в монахи, стал диаконом, еще через полтора года - священником.