Это второй визит знаменитого американского оркестра в Россию. Предыдущий состоялся в ноябре 1990 года под управлением сэра Георга Шолти. На этот раз Чикагский оркестр выступил с Риккардо Мути, возглавившем CSO в 2010 году. Гастроли прошли в рамках европейского турне оркестра (Россия - Италия), одновременно став кульминацией культурной программы "Американских сезонов" в России.
Со своей стороны, Chicago Symphony Orchestra первый концерт в Большом зале консерватории посвятил памяти Мстислава Ростроповича, с которым сотрудничал с 1965 года в качестве солиста и дирижера. Отношения чикагских и российских музыкантов имеют особую историю, частью которой являлись творческие контакты CSO с Рахманиновым, Прокофьевым, американские премьеры российских партитур, в том числе "Щелкунчика" Чайковского, Второго концерта Рахманинова и др., выступления с российскими дирижерами и исполнителями, премии Грэмми за записи симфоний Шостаковича (1-я и 7-я симфонии с Бернстайном в 1990 году, 4-я - с Бернардом Хайтинком в 2004-м).
Но неожиданно главной презентационной интонацией гастролей, проходивших под патронатом Минкультуры России и Госдепартамента США, стала не хроника культурных связей, а значимость Чикаго как родного города президента США Барака Обамы. Этот аргумент прозвучал на брифинге от Риккардо Мути, затем на сцене Большого зала консерватории от посла США в России Майкла Макфола и от Михаила Швыдкого, заметившего, что "хорошие президенты рождаются только тогда, когда в городе, где они формируются, есть хорошие симфонические оркестры".
Выступления CSO в России оказались значимыми и в других аспектах: помимо запланированных концертов оркестр успел за четыре дня провести еще мастер-классы и открытую репетицию для студентов, выступить для детей с ограниченными возможностями в Москве и Петербурге, продемонстрировать работу по продвижению современной музыки.
В Чикаго CSO имеет свою постоянную серию концертов MusicNOW. И в рамках российских гастролей музыканты представили специально написанное сочинение "Космическая Одиссея" Дмитрия Смирнова. Именно этот эффектный опус на тему покорения космоса и стал увертюрой всех концертов Чикагского оркестра.
Многослойная музыкальная драматургия пьесы, построенная на скрещивании звукового поля "космоса" - вспышках и резких порывах тутти, и "земного" сюжета с траурно рассыпающимися медными и вкраплением "кремлевских курантов", завершалась бодрым победительным финалом, отсылающим к бурлениям советских массовых апофеозов. И в этой спрессованной музыкальной материи оркестр мгновенно проявил свой исполнительский стиль - крепкий слаженный звук, чистейшую медь, слитные струнные, способность нагнетать внутреннее напряжение, не прибегая к динамике.
Такой же отшлифованный оркестровый блеск оркестр продемонстрировал и в музыке Нино Роты к кинофильму Висконти "Леопард", выбранной Риккардо Мути для первой московской программы. В интерпретации маэстро партитура Роты из "прикладной" неожиданно приобрела характер "симфонизированного" сочинения в старомодном "романтическом" ключе - с подчеркиванием контрастов, с пышными кульминациями и педантичным вниманием к каждой музыкальной теме. На выходе это монументальное сочинение уже довольно трудно было представить в качестве закадрового звукового фона.
Надо заметить, что репертуар, представленный CSO в московских программах, показал разрез самых разносторонних интересов и возможностей оркестра: современная прикладная музыка, симфонии Шостаковича и Франка как образцы советского и французского симфонизма, декадентский опус Рихарда Штрауса "Смерть и просветление", повествующий о пограничном состоянии духа и тела человека и погружающий в бездны, в скорби звука, в сфумато мира воспоминаний. На бисы были сыграны "Ноктюрн" для оркестра Джузеппе Мартуччи, неаполитанского автора XIX века, и страстная, сталкивающая в конфликте музыкальные темы увертюра из коронного вердиевского репертуара маэстро к опере "Сила судьбы". Симфонию ре минор Франка Мути выстроил как грандиозную структуру с обилием тем, музыкальными рефлексиями, движением по кругу, закольцовывающем всю форму в гигантский образ звучащей Вселенной.
Но наиболее поразительной для российского слуха в исполнении чикагцев и Мути оказалась Пятая симфония Шостаковича, неожиданно прозвучавшая без пароксизмов и внутреннего надрыва, без гротескных обострений, иллюстрирующих фрустрации сталинизма, а как чистейший образец симфонической музыки, цельный, проводящий оркестр через ясные инструментальные соло, через траур Largo, через огромное душевное напряжение к абсолютному просветлению в буквальном смысле, высветлению массива звука. И это было реальное открытие "другого", классически ясного Шостаковича.