Москва, война,
всеобщее волненье,
В воротах школы
трубачи трубят:
Уходят педагоги в ополченье,
Бросая на Москву
прощальный взгляд.
Идет физрук -
краса и гордость школы,
Идет, как на прогулку, налегке;
Ведь это он, задорный и веселый,
Устраивал балет на турнике.
Идет историк,
почитатель давний
Старинных книг по нимфам
и богам;
Идет наш литератор
и наставник
По нашим детским рифмам
и слогам.
Идет и наш
умнейший математик,
Кто на уроках незаметно жал
На наше самолюбие и, кстати,
Ребяческие вирши обожал...
Идут на фронт
мужчины-педагоги,
Чтоб нам, ребятам,
славно было жить,
И там, в боях на вяземской
дороге,
Им всем придется головы
сложить...
Юрий Криворуцкий, Москва
В канун 22 июня перечитываю ваши письма...
Только из "Календаря поэзии" я узнал, что был такой поэт - Евгений Витальевич Фейерабенд. А ведь это обо мне он написал стихотворение "Муравей", которое вы опубликовали в том номере газеты ("РГ - Неделя" от 29.09.2011).
Уже он чуял - пахнет житом,
Но, миной скошен наповал,
Солдат считал себя убитым
И даже глаз не открывал...
Разница только в том, что я был "скошен" не миной, а пулей, но с близкого расстояния. В ночь с 13 на 14 июля 1944 года недалеко от города Ковеля (Западная Украина) мы готовились к прорыву обороны немцев. Нас с врагом разделяла небольшая речка. На нашем склоне стояла высокая рожь, жито. Так вот этим житом мы в темноте проползли поближе к речке, чтобы за ночь соорудить и замаскировать наблюдательный пункт.
Работать мешали постоянно вспыхивающие немецкие ракеты, мы при их свете лежали в жите, нельзя было, чтобы нас заметили немцы. Но немцы чувствовали, что мы готовимся к наступлению и постоянно стреляли, пули свистели над головами. Одна прошила мою грудь и, ударившись в кость лопатки, согнулась (мне потом хирург ее показывал). Удар был как от огромного камня. Такое у меня было ощущение в мгновение перед забытьем.
Когда я упал, то увидел перед собой борозду, а в ней каких-то черных жучков. Сознание еще работало, и я стремился заползти в ту борозду, но тело было недвижимо. За несколько секунд передо мной возникла улица моего детства, увидел отца, мать и брата. Последняя мысль: как легко умирать. Но тогда еще мне не суждено было отправиться на суд Божий. Спасли мои командиры - капитан Удовиченко и ст. лейтенант Томковский. Они отправили меня в полевой госпиталь. А тащил меня на руках солдат Владимир Стук, родом из Белоруссии.
Василий Иванович Чечель,
Республика Карелия
chechel@inbox.ru
Поздней осенью 1942 г. отца провожали на фронт. Он сразу попал под Сталинград, был ранен в голову. После госпиталя его отправили на Ленинградский фронт; под Старой Русой вновь ранение, кончилось ампутацией правой руки. Возвращаясь с фронта осенью 1944-го, заскочил к родным в Сибирь. Из Хабаровска плыл последним пароходом перед закрытием навигации. Пароходы причаливали только в соседнем райцентре Троицком, но ко времени его проплытия мимо нашей Коймы все село высыпало на берег.
И вот пароход появляется из-за мыса, все начинают махать руками, платками, кричать. И вдруг пароход дает протяжный гудок и - замедляет ход! На берегу дружно: ура! Спускается шлюпка, в нее прыгают матросы, и она мчится к нашему берегу! Отец стоя машет, машет нам рукой, выскакивает на берег, благодарит ребят, те быстро отплывают, а он бросается к маме. Про шлюпку и пароход все забыли, и вдруг протяжный гудок: про-щай-те! С парохода тоже махали платками...
Потом День Победы, митинг в небольшом зале школы, когда директор пытался что-то произнести торжественное, но слезы не дали, махнул рукой: "Ребятишки... война окончилась... победа... бегите и разнесите эту весть!".
Фаина Сергеевна Атаманцева,
Новосибирск
fainaataman@mail.ru
Недавно навсегда ушли два поэта-фронтовика Кронид Александрович Обойщиков и Владимир Иванович Фирсов. Ощущение колоссального провала, бреши. Эти поэты не имели широкой известности, но в них была крепость нравственных основ русской поэзии, фронтовая честность и преданность долгу. Таких людей можно сравнить с нижними венцами сруба крестьянской избы: они врастают в землю и не всегда заметны по сравнению с последующими ровными рядами бревен, но когда, надорвавшись непосильной ношей, они проседают, то рушится и все здание целиком.
Андрей Канавщиков,
Великие Луки
velpravda@ellink.ru