Почему "Крестьянская девушка"? Вы хотите показать широту ваших артистических намерений, найти новую публику?
Виктория Муллова: Проект родился как бы сам собой, в процессе свободного музицирования. Мы с мужем, виолончелистом Мэтью Барли, однажды задумались, какая музыка больше всего подходит моему характеру. Выяснилось, что это музыка, так или иначе связанная с землей, - простая, непосредственная, напевная. Мои родственники, в особенности по маминой линии, - из украинской деревни, всегда были связаны с земледелием. Программа из сочинений Бартока и Кодаи оказалась мне очень близка - это музыка, основанная на мелодиях восточно-европейского музыкального мира, цыганских корнях, повлиявших на музыку и классическую, и джазовую.
Мы выступили с этой программой во многих городах Европы, на фестивале "Звезды Байкала" в Иркутске. Двенадцать лет назад, когда мы готовили подобный проект, состоящий из аранжировок, было намного труднее, никто не понимал, что это такое. Сегодня достаточно заглянуть на YouTube, чтобы не опасаться.
Разные стилевые манеры помогают сохранять свежесть отношения к музыке?
Виктория Муллова: Наверное. Если играть в одинаковой манере, никогда ничего не меняя, получится рутина - музыканту, дающему по сто концертов в год, становится неинтересно, он высыхает, а страдает музыка.
А легко переключаться с одного стиля на другой?
Виктория Муллова: Мне всегда была интересна любая музыка - от барочной до поп-музыки, джаза, world music, индийской музыки и игра в разных стилях доставляет мне большое удовольствие. Но есть вещи, которые я бы хотела, но не могу сыграть. Например, кантри требует другой техники. Или настоящий джаз, которому нужно учиться годами. Все возможно, но есть пределы.
Увлечение барочной музыкой привело к тому, что я пересмотрела то, как играла Баха, Моцарта, Бетховена. Играть Баха барочным смычком оказалось намного легче, к тому же и звучит он лучше, и смысл произведения яснее. Я вообще не люблю правил. Но у меня есть интуиция, и если я чувствую, что так интереснее, я так и буду играть. Разучивая Чакону Баха, я многому научилась у исполнявших ее гитаристов. С некоторых пор музыку до Брамса играю на скрипке Гуаданини с жильными струнами, а музыку после Брамса - на Страдивари.
Современных композиторов в вашем репертуаре немного - с чем это связано?
Виктория Муллова: Современные композиторы иногда в техническом плане настолько сложны и тяжелы, что руки опускаются: времени на разучивание нет, а их музыка порой не стоит того, чтобы тратить на нее столько времени. Иногда перестаешь понимать: для чего все это написано, что все это дает? Когда такое случается, я просто говорю себе: "Хорошо, буду играть Баха". Впрочем, современная музыка тоже бывает разная...
Вы получили основательную школу игры на скрипке еще в Советском Союзе. Что сегодня думаете о том периоде?
Виктория Муллова: Конечно, я была совершенно другим человеком. На конкурсах Сибелиуса и Чайковского единственной мыслью было победить, во что бы то ни стало. С малых лет от меня требовалось нигде не допускать никаких ошибок. Это был ужасный страх. Но не могу не признать, что прочная техническая база, которую дали в Советском Союзе, позволила мне в дальнейшем развиваться как музыканту. Папа, которого уже нет, бросал свои дела и ходил со мной, четырехлетней, на уроки, каждый день занимался дома. Мой муж сочинил произведение, назвав его именем моего отца "Юра"... Думаю, мне очень повезло, что я не сижу в каком-нибудь банке, а играю на скрипке.
Еще одно ваше достижение - у вас большая семья. Это не мешает вашему творчеству?
Виктория Муллова: Да, семья у меня большая. Все дети связаны с музыкой, все играют на рояле. Сын выбрал музыку своей профессией - он композитор, играет джаз на бас-гитаре. Младшая дочь, которой 14 лет, учится в Школе Королевского балета в Лондоне и имеет самые серьезные намерения. Но я никогда не занималась с ними музыкой - у них свои педагоги.
Какой проект, из намеченных на ближайшее будущее, вам особенно важен?
Виктория Муллова: Для меня таким является любой проект. Возвращаюсь к уже, казалось бы, хорошо освоенному произведению, нередко подхожу с плохим настроением: что-то не получается и каждый раз все начинается заново. Скоро, например, мне предстоит исполнить концерт Шостаковича, которого я не играла десять лет.