Композитор и сам выделял свою сонату среди прочих своих сочинений. Когда в 1975 году администрация Ленинградской филармонии обратилась к Шостаковичу с вопросом, какое из произведений он порекомедовал бы для своего авторского вечера, в числе трех камерных работ композитор назвал именно ее. Удивительно, что для своего любимого инструмента Шостакович написал только одну сонату, и то - в ранний период своего творчества (хотя впереди были два замечательных виолончельных концерта). С другой стороны, композитор вполне имел основания полагать, что одним этим сочинением он сказал в жанре все, что хотел. Классическое по форме, ясное, мелодичное, оно вполне удовлетворяло тогдашним политическим требованиям навести "чистоту" в музыкальном языке. Трудно поверить, что примерно в то же время тот же автор мог написать модернистскую, архисложную Четвертую симфонию. В данном случае Шостакович сумел встроиться в необходимую конъюнктуру, но не за счет упрощения содержания. Фактически он совершил тот же подвиг, что и в Пятой симфонии. "Чистота", которая заключается не только в классической форме, но и естественности этой музыки, была достигнута, а глубинные смыслы - сохранены.
Ностальгическая меланхоличность, тонкий лиризм этого произведения далеки от шизофреничной интроспективности, которой часто наполнены поздние работы Шостаковича. Напротив, соната получилась очень гармоничной и в целом светлой по настроениям. Побочная тема первой части - одна из самых красивых мелодий, сочиненных композитором. Сначала она проигрывается фортепиано, а потом подхватывается виолончелью - фрагмент, ассоциирующийся у меня с грустноватой полуулыбкой.Во второй и четвертой частях отчетливо проявляется специфический юмор Шостаковича, который уже тогда был его визитной карточкой. Лишь в третьей части появляются пасмурные нотки, но это лишь нотки, а не красная линия, которая много позже будет проходить через весь его Второй виолончельный концерт, по сути изображающий абсурдность бытия. Здесь ничего такого нет и в помине.
В редких случаях произведение настолько тесно ассоциируется у меня с конкретным исполнением, как Виолончельная соната Шостаковича. Речь идет, естественно, о знаменитой записи 23-летнего виолончелиста Даниила Шафрана и самого автора. Трудно представить себе более противоположных по взглядам исполнителей, однако в этом случае их союз все-таки сработал. Когда я слушал Сонату в первый раз, то поражался тому, насколько точно игра Шостаковича соответствует фортепианным идеалам XX века. Его ритмичная, антисентиментальная, аскетичная манера как будто подчиняет себе пламенного Шафрана, заставляя звучать его более сдержанно и выверенно. Правда, в те годы и сам Шафран играл намного более взвешенно, нежели в поздние периоды своего творчества. Как же здорово он выпевает в верхнем регистре ту самую побочную тему первой части. Многие виолончелисты в этом фрагменте покрикивают, а Шафран - именно поет.
Несложная для восприятия Виолончельная соната вполне могла бы послужить окном в мир Шостаковича. Необыкновенно красивая, нежная, посмеивающаяся музыка рассказывает о мироощущении 28-летнего композитора, основные личные драмы которого были еще впереди. И то, что это произведение избавлено от трагедии, которая уже совсем скоро станет неизбывной для Шостаковича, является его главной особенностью. И, возможно, его главным достоинством.