А ведь этот Концерт довольно долго ждал своего часа. Композитор завершил его еще в 1917 году, но, уехав за границу, никак не мог найти солиста для премьеры. Партитура пролежала семь лет, прежде чем скрипач Марсель Дарье и дирижер Сергей Кусевицкий исполнили Концерт перед парижской публикой в 1923 году. Критики неоднозначно восприняли это сочинение. Признавая блестящий талант Прокофьева, они то обвиняли его в "мендельсонизме", то находили интонации на манер Глазунова и Римского-Корсакова, то усматривали искусственность оркестровки, то и вовсе говорили, что автору не хватает "технологического" мастерства. Да и сам Прокофьев сказал, что, если бы первая часть Скрипичного концерта и его финал писались не семь лет назад, многое он сделал бы ныне по-другому.
Однако факт остается фактом: Первый скрипичный концерт прочно вошел в репертуар ведущих мировых скрипачей (на Западе его популяризировал Жозеф Сигети, в СССР - Давид Ойстрах) и стал одним из шедевров жанра. Это совершенно уникальное для Прокофьева сочинение, хотя черты авторского стиля хорошо заметны в нем. Особенно обращают на себя внимание истинно прокофьевские стаккатные эффекты, напоминающие работу идеального часового механизма. Интересно то, что не изменяя в Концерте своему фирменному почерку, Прокофьев предстает совсем иным, чем в написанных им раннее Первом и Втором фортепианных концертах. Более ранние опусы приводили в ужас почтенную петроградскую публику своей напористостью, мощью, ритмическим свободолюбием. И каковым должно быть удивление того, кто, услышав Первый скрипичный концерт, распознает в Прокофьеве не эгоцентричного "хулигана", а утонченного, изысканного романтика, для которого лирика значит не меньше, чем гротеск. Причем это вовсе не консервативный уход композитора в сторону Мендельсона, Глазунова или кого бы то ни было еще. Индивидуальность мастера проявляется в каждой написанной им ноте Концерта, в каждой созданной им мелодии.
"Хулиганства", которого только и ждали в те годы от Прокофьева, здесь действительно нет. Разве что только в остроумной второй части, напоминающей танец избушки на курьих ножках, ритм прокофьевских часов чуть убыстряется. Но центр - это, конечно же, крайние медленные части, с тончайшей, почти что импрессионистской оркестровкой и рафинированными скрипичными партиями. Эти части и содержат ту удивительную свежесть, то упоение весной, то наслаждение первыми лучами медленно просыпающегося солнца, которые делают этот Концерт таким светлым и мажорным по колориту. Волшебные часовые механизмы превращают музыку в праздничное слияние неугомонных весенних звуков, что врываются в открытое окно и создают ощущение сказки. Концерт-сказка, концерт-солнце, но и - концерт-мимолетность, потому что эти звуки обречены навсегда растаять после того, как закончится их единственный танец.
Среди исполнений этого Концерта я бы особенно выделил два. Запись Давида Ойстраха в содружестве с Лондонским симфоническим оркестром под управлением Ловро фон Мататича поражает своей цельностью, убедительной передачей как лирики, так и гротеска. Ойстрах играет гибко и пластично, его звук прозрачен и чист, как весенняя капель, и вместе с тем музыканту удается органично сочетать в своей игре юмор и лирическую сокровенность. Тем не менее, оркестр несколько теряется на фоне скрипки Ойстраха, и не всегда можно различить волшебство прокофьевской инструментовки. В этом плане более выигрышно исполнение скрипача Франко Гулли в содружестве с Неаполитанским симфоническим оркестром под управлением Серджиу Челибидаке. Звук Гулли широк и безбрежен, его фразировка не такая четкая, как у Ойстраха, а исполнение в целом более наивно, однако оркестр Челибидаке никогда не пребывает на заднем плане и всегда крепко спаян с солистом. В этом смысле их исполнение безупречно.
Первая часть, Andantino - Andante assai
Вторая часть, Vivacissimo (Scherzo)
Третья часть, Moderato - Allegro moderato