Как сегодня живется академическим композиторам?
Гия Канчели: Рыночная экономика жестокая штука. Об этом я сужу по рассказам многих коллег на Западе, которые вынуждены подрабатывать не по специальности, чтобы зарабатывать на жизнь. Очень немногие могут позволить себе жить только за счет своих сочинений, которые исполняются и записываются. Так жил Альфред Шнитке, сегодня так живут Соня Губайдулина, Арво Пярт. Так же и маститые западные композиторы, скажем, или Вольфганг Рим, живут за счет своей музыки. Я, наверно, везунчик и я тоже живу за счет своей музыки.
Как вы относитесь к композиторским конкурсам, которых сегодня появляется все больше и больше?
Гия Канчели: Я за конкурсы. Во времена Советского Союза композитор, заканчивавший консерваторию, мог рассчитывать, что какое-нибудь его сочинение будет приобретено минкультом или его исполнят на очередном пленуме, съезде Союза композиторов. Это давало молодым людям возможность просто-напросто услышать свою музыку, ведь если композиторы не слышат, что сочиняют, они не смогут улучшить свое отношение к миру. Знаю, что у нас в Грузии, где я, правда, бываю нечасто, все молодые композиторы поголовно пишут музыку электронную, массовую. Что касается консерватории в Тбилиси, то конкурс на композиторское отделение невероятно упал, почти никто не хочет идти в композиторы. И это, конечно, очень плохо.
Где вам особенно хорошо сочиняется?
Гия Канчели: Сегодня в Бельгии, где я чувствую себя как в Доме творчества. Я живу в Антверпене, в центре города, но в очень тихом месте, на маленькой улице с односторонним движением, в районе ортодоксальных евреев - хасидов, которые очень интересуются, почему я не еврей.
Вам чаще приходится сочинять по заказу? Условия заказов не ограничивают фантазию?
Гия Канчели: Мне больше нравится называть это не "заказом", а "предложением". Идеологические моменты в них никогда не присутствуют - мне всегда дают свободу выбора. Если этой свободы нет, я отказываюсь. Меня сковывает, когда предлагают определенный инструментальный состав или ограничивают во времени.
С какими фестивалями, концертными залами, музыкантами вам приходится иметь дело?
Гия Канчели: Я написал слишком много музыки за последние 20 лет, и почти вся она написана по предложениям разных оркестров или фестивалей. К примеру, не так давно у меня возникла идея написать музыку, которую бы исполнил киевский хор девочек "Щедрик", которым руководит Марианна Саблина, дочь замечательного дирижера, моего друга Романа Кофмана. В этом году исполняется двадцать лет Кронберг Академии вблизи Франкфурта, которую основал Мстислав Ростропович. Мне предложили подумать о сочинении, которое было исполнено там в церкви. Моя идея заключается в том, что хор будет пропевать имена детей, расстрелянных Брейвиком год назад на острове Утойя.
Массовый российский слушатель если знает вас, то, конечно, благодаря песенке "Чито-гврито" из "Мимино", едва ли догадываясь, что вы же написали музыку и к "Кин-дза-дза", и к "Орлу и решке", ко множеству других фильмов, не говоря о вашем богатом симфоническом и камерном наследии.
Гия Канчели: Меня не раздражает, но надоедает, когда в очередной раз говорят про "Мимино". На Западе понятия не имеют, что такое "Чито-гврито", что я работаю в кино и написал музыку к 50 фильмам. Кстати, Георгий Николаевич Данелия заканчивает анимационную версию "Кин-дза-дза", над которой работает уже 5 лет. Там будет и старая, и новая музыка. Словом, в России моя известность ограничивается этой песенкой, а за рубежом, разумеется, не в широких массах, а в кругах любителей серьезной музыки у меня есть определенное имя.
Многие российские театралы помнят еще и вашу музыку к спектаклю "Ханума".
Гия Канчели: Когда-то Георгий Александрович Товстоногов предложил мне написать музыку к "Хануме", которую ставил в БДТ. Тогда там были два симпатичных автора - Борис Рацер и Владимир Константинов, которых он пригласил написать слова к песенкам, что они и сделали, обратившись ко мне с вопросом, могу ли я еще несколько песен написать для того, чтобы они этот спектакль смогли протолкнуть в Театр музыкальной комедии в Одессе. Они уверяли, что если этот спектакль пойдет в Одессе и Князя сыграет артист по фамилии Водяной, то этот спектакль - какую бы болезнь венерическую вспомнить? - допустим, как триппер, распространится по всему Советскому Союзу. Я написал эти несколько песен, Водяной сыграл Князя, и спектакль действительно распространился по всему Союзу. Восемьдесят театров поставили эту музыкальную комедию. С тех пор прошло сорок лет. Сегодня Темур Чхеидзе, главный режиссер БДТ, мой друг, хочет поставить "Хануму" снова. Если Темуру Чхеидзе удастся возобновить этот спектакль, я бы хотел обновить свою музыку со ссылкой на то, как это делается сегодня, потому что сорок лет назад были другие времена. А двух замечательных авторов - Рацера и Константинова - прозвали "двое на Канчели".
Что является источником неизбывной печали и скорби, которыми преисполнена ваша музыка?
Гия Канчели: Мне трудно в двух словах обосновать печаль, которая сопутствует всему моему творчеству. Я родился, когда еще был жив Иосиф Виссарионович, когда из нас воспитывали воинствующих атеистов. Мы все плакали, когда он умер. Со временем пришло осознание того, что я жил в системе, когда погибло много невинных людей. Хрущевская оттепель дала положительные ростки, но эта надежда быстро закончилась, потому что вскоре начались годы застоя, и я не мог понять, в чем разница между бритыми швейцарами в гостинице "Москва" и членами Политбюро. Если среди этих членов Политбюро вдруг появлялась благозвучная фамилия, возникала надежда, что что-нибудь, может быть, изменится. Но благозвучные фамилии не помогали... Продолжать не буду. Вот, наверно, со всем этим связана печаль в моей музыке.