Он родился осенью. Он ушел осенью. Он прожил свою жизнь длиною в 38 лет от листопада до листопада. И кажется, что другого времени года так и не отведал.
Так, по крайней мере, кажется, когда заглядываешь в его дневниковые строчки стихов.
Его стихи - заметки на полях его жизни.
"Называлось место: Плес,
Начиналась осень, кто меня туда занес,
Одного забросил?"
Место, где он оборвал свою жизнь, называлось Переделкино. Из петли его вынимал доктор Гриша Горин, которого все знают как писателя и которого нет с нами больше 10 лет.
Листаю стихотворные строки. Будто нарочно попадаются печальные, осенние: "Хоронят писателей мертвых, Живые идут в коридор..." И в конце стиха - просьба: "Ровесники, не умирайте".
Ровесники, увы, умирали и умирают. Только что ушел Игорь Кваша.
В такие мгновения зло берет на судьбу: зачем она щедро дарит то, что потом безжалостно отнимает.
"Долгая счастливая жизнь" - авторский фильм лирика; он и сценарист, и режиссер его. Это - автобиография души, что у лириков отдельна от тела. Она-то и жива по сию пору; и будет еще долго и счастливо жить.
***
Он вступил во взрослую жизнь, когда казалось, что лирика спасет мир. И только она. То время называлось Оттепелью. То было время, когда начали оттаивать простые человеческие чувства, и в какой-то момент они стали брать верх над идеологическими схемами. Сначала - по праздникам ("Карнавальная ночь"), потом - в отпускную пору ("Верные друзья").
В картине Михаила Калатозова лирический герой - человек в возрасте. Его "лирические отступления" - это припоминание себя, живого, это удивление себе, живому. "Что так сердце, что так сердце растревожилось?.." То была жизнь сердцем. А молодая лирическая пара осталась на периферии сюжета.
Молодой лирический герой не номинально, а реально оказался в центре повествования у Шпаликова.
Он написал сценарий почти бессюжетный, к которому и название трудно было придумать. Чем можно обнять череду забавных происшествий, случайных знакомств, нечаянных размолвок, чаемых примирений? Только местом действия и самим собой. Получилось: "Я шагаю по Москве".
Лирический герой, у которого все нравственные истины уживаются на ладони, шагал по Москве и чужие беды разводил руками: мирил влюбленных, помог молодому писателю, влюбил приятеля в девушку, в которую сам вроде влюбился, и под занавес поднял настроение заскучавшей в метро молодой женщине. И уже когда экран перечеркнула строка "Конец фильма" и в зале зажегся свет, оказалось, что он ободрил и зрителей - они улыбались.
***
Вот только жизнь не улыбалась. И не только лирикам. Оттепель затянулась, а лета Шпаликов так и не дождался.
Хотя в какой-то момент могло показаться, что судьба отныне благоволит физикам. Впечатление было обманчивым, чему свидетельством стал фильм Михаила Ромма "Девять дней одного года". Да и сам Шпаликов довольно быстро прочувствовал это на собственной шкуре, которая у лириков обыкновенно бывает очень чувствительной к перемене общественно-политического климата.
Еще не вышел фильм Георгия Данелии "Я шагаю по Москве", а уже случился памятный скандал с картиной Марлена Хуциева "Застава Ильича": Прошлое догнало Настоящее. Картина не понравилась Никите Сергеевичу Хрущеву. Он почувствовал себя лично обиженным: как это так, поколение отцов пасует перед вопросами своих взрослых детей...
Картину отредактировали и выпустили под названием "Мне двадцать лет". То есть Ильича, который в то время был священной коровой не только для партийных функционеров, но и для творческой (как сегодня бы сказали- креативной) интеллигенции, решили не примешивать к внутренним исканиям современной молодежи. За "искания" сняли ответственность с вождя мирового пролетариата и переложили ее на плечи все того же лирического героя в рамках одного фильма.
С высоты сегодняшнего дня понимаешь, что драма была не только в контрнаступлении партийной бюрократии с идеологическими клише наперевес. Драма состояла еще в том, что жизнь не только цензурировалась, но и усложнялась. Межличностные дружеские отношения отступали на второй... на десятый план. Поэзия солидарности самодостаточных индивидов, столь ярко демонстрировавшаяся в Политехническом, на глазах стала размываться, истаивать под напором житейщины, служебных обстоятельств, карьерных соображений. И уже следующий фильм Марлена Хуциева (по сценарию Анатолия Гребнева) очень четко отделил одну эпоху от другой. Как у Пушкина: "Лета к суровой прозе клонят".
...А Шпаликов не сдавался, не мог сдаться по существу своей натуры, по призванию своего дарования. Он сопротивлялся как мог убийственной прозе, полинявшей у нас на глазах действительности. Написал сценарий-сказку для мультипликационного фильма Андрея Хржановского "Стеклянная гармоника" о музыканте, преобразующем силой своего дара уродливую действительность в мир прекрасных гармоничных образов, который снова и снова разрушается до основания. Сказка - ложь, да ее намек дошел до идеологических вертухаев. Картина была положена на полку до лучших времен.
А "Долгая счастливая жизнь" о молодых людях, что случайно встретились, легко сблизились, а наутро расстались, словно и не было того, что они вчера почувствовали.
Сегодня этот фильм смотрится как предсмертная записка Геннадия Шпаликова. Лирическое мироощущение, к общему сожалению, оказалось не универсальным.
***
Сегодня многие стихотворные строки читаются как предсмертные записки.
Хотя бы вот эта: "Страна не пожалеет обо мне, Но обо мне товарищи заплачут".
Так оно и было в 1974-м, когда его не стало.
Похоже, что и в 2012-м страна не то что не пожалела о нем, но и не вспомнила про него. Ни один из главных каналов не помянул Геннадия Шпаликова ни фильмом, ни программой. Только "Культура" сегодня удостоит его память документальным фильмом.
Геннадий Шпаликов
Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.