Фаустас Латенас: В Литве надо знать и английский, и русский

Сегодня у многих ощущение, что культурные мосты между Россией и Литвой разрушились.

Латенас: Нет, между нами все время что-то происходит. То русские музыканты выступают у нас в филармонии, то театры приезжают. Ярославский был на гастролях в Вильнюсе, Коршуновас поехал в Ярославль. На фестивале театра и музыки в Друскининкайе прошлым летом прошел сезон русских театров, теперь будем открывать его ежегодно. Мэтр, скрипач, дирижер Саулюс Сондецкис сотрудничает со Спиваковым. Эрмитаж недавно показывал свои богатства в Вильнюсе. У гобелениста Якубаускаса прошла выставка в Царицыне.

За последние 20 лет в Литве, наверно, выросло поколение, которое не знает русского языка?

Латенас: Нет, его сейчас стали изучать активнее, в Литве надо знать и английский, и русский. И в России курсы литовского языка переполнены, мне звонили с просьбами помочь попасть на них. У нас работают кафедры славистики, проводятся семинары, посвященные русскому философу Льву Карсавину. Жалко, что высшее образование сегодня платное, нашлось бы много литовцев, желающих учиться на режиссерском в России. Но вроде бы намечаются программы образовательного обмена. У нас, например, нет музыкальных преподавателей по классу арфы, а без нее в оркестре не обойтись...

И у нас еще будут гастроли, фестивали, и "Золотая маска" - к нам, а наши актеры - на сезоны Станиславского, как тот же Владас Багдонас, замечательно сыгравший главную роль в "Дирижере" Павла Лунгина. Так что никуда наши мосты не делись. Может, чуть-чуть травой заросли...

Как вы оказались культурным атташе в России?

Латенас: Бывший посол все время заводил со мной разговор на эту тему, и я согласился. И не жалею. Этот год в России был для меня важен. После выборов я уехал в Вильнюс, но не вычеркнул из своих планов работу с Римасом Туминасом, Константином Богомоловым, Юрием Бутусовым.

Для вас сейчас важна именно театральная музыка?

Латенас: Да, я чувствую, что мне здесь есть что сказать. В литовском театре уже в конце 60-х стало нормой, что даже у молодого режиссера должен быть партнер-композитор, чтобы возникал союз, как у Стуруа с Канчели. Я уже лет 30 так работаю практически во всех спектаклях Някрошюса, Туминаса. А теперь вот также с молодыми российскими режиссерами. В спектакле должна быть создана музыкальная атмосфера. Самое дорогое для меня, когда музыкой становятся тишина или пауза.

Когда в вахтанговском "Дяде Ване" Римаса Туминаса возникает ваша музыка в стиле танго Пьяццоллы - это как-то смело рядом с Чеховым. Откуда в вашей музыке эти мотивы?

Латенас: Смелость мне придали Феллини и Нино Рота. Музыка в фильмах Феллини строилась на простых кривых аккордах, но была очень правдивой и входящей в сердце. И начиная еще с "Дяди Вани" Някрошюса я стал писать "музыку полотеров". Это по нынешним понятиям она пьяццолловская... А в советские годы мы и не знали, что есть Пьяццолла. Приезжаешь в деревню к бабушке и дедушке, собирается застолье, приходят соседи, поют, играют на аккордеоне. И вот уже театр с феллиниевскими персонажами. Я сначала смотрел на это свысока, поскольку играл Баха на аккордеоне. Но все, что я там слышал, западало в сердце.

Поначалу кажется, что это все слишком просто и никогда не может быть использовано в серьезной музыке, в которой царит мода на авангардизм и минимализм. Но когда видишь, что твоя музыка помогает зрителю исповедоваться, что ты этой вроде бы примитивной музыкальной фразой можешь постучаться в душу человека, начинаешь к этому относиться по-другому. Когда меня спрашивают, к какой музыке вы относитесь, я называю "постсоцреализм". Меня не смущает присутствие в названии "соцреализма". Потому что даже в Северной Корее существует любовь. Человеческие же чувства даны Богом, а не диктаторами.

Сочиняя музыку к "Дяде Ване", вы пытались найти его современное музыкальное прочтение?

Латенас: Да нет, я думаю, литовцы вообще читают Чехова по-другому. Мы же не можем читать его мельком, как вы, мы задумываемся над каждым многоточием. А многоточие это же как пауза в музыке. И эти паузы дают нашим литовским режиссерам возможность создать новое художественное полотно.

Но чтобы музыку или спектакль полюбили, созданное должно быть понятно и дорого и русским, и итальянцам, и англичанам, и литовцам. Такие универсальные вещи трудно найти, это же не мобильник, который подходит всем без разбору. Но универсальна любовь. Вера - в Бога, в человека, в цветок как творение Божие. Универсальна музыка...

Трагедия универсальна. И, кажется, универсальнее счастья.

Латенас: Потому что человек завидует счастью другого. А трагедию воспринимает легче, потому что уверен: его несчастье все равно сильнее, даже если на сцене Отелло душит Дездемону. Не в том дело, что каждый несчастлив по-своему, а в том, что каждый в несчастье гигант.

А еще неудачи универсальны. Таков "дядя Ваня" у Туминаса...

Латенас: "Дядя Ваня" - резюме миллионов, - не важно, в какой стране живущих, - несостоявшихся людей, обиженных, что ничего не достигли, напрасно жертвовавших, "спасибо" ни от кого не получивших. Дядя Ваня - квинтэссенция среднего человека, вроде бы талантливого, а вроде бы и нет... И признаться в любви не умеет, и хозяйствовать... Таких людей и сейчас много.

Почему вы выбрали музыку своим делом?

Латенас: У меня не получалось по-другому передать драму или веселье, рассказать о детстве или старости. "Настоящих" композиторов много, а таких, музыку которых слушаешь, и у тебя что-то внутри сжимается, мало. И у "настоящих" возникает комплекс Сальери. Сальери ведь был эрудированнее Моцарта и больше постиг в науках о музыке, но ему не дана была эта способность передавать энергетику. "Комплекс Сальери" - попытка помешать таланту. И всегда за этим скрывается большое "я" - я хорошо учился, я окончил университет, а этот прохвост лишь дебоширил, и вдруг все на него смотрят. А на меня, чуть ли не святого, никто. Поэтому мне, кстати, очень близок Есенин.

Ну у нас любви к Есенину после 17 часто начинают стесняться...

Латенас: Значит, мне еще 17. У нас был поэт Йонас Стрелкунас, субтильный, невзрачный человек в очках, не искал каких-то форм стихосложения, но каждая строчка - чудо! Бог не по внешности выбирает того, чьими губами будут говориться золотые слова.

Почему маленькая Литва рождает режиссеров мирового уровня? Как объяснить этот феномен?

Латенас: Наверное, кто-то эту маленькую страну почему-то охраняет, если она осталась со своими тремя миллионами жителей, со своей верой, не растворилась в многомиллионных соседях. Только мы сейчас тоже дожили до времени небережения, разбрасываем все, забываем свою землю, могилы дедов. Это странное время. Но скоро, совсем по Чехову, настанет другое. Вместо "конца света" - конец смуты, и всего страшного, что пережили и мы, и наши отцы, и деды. Начнется "золотой век", отношения людей станут более гармоничными.

Ну пока-то литовским режиссерам не хватает у себя глубоких зрителей, и они едут работать в Россию.

Латенас: Нет, ну Литва же в истории давала своих князей и России, и Польше. А теперь дает режиссеров. Я думаю, миссия Туминаса, Някрошюса, Коршуноваса - все, что в них заложено литовской землей и духовностью, распространять по всему миру через свое искусство. Проповедовать дома не интересно. Хороший проповедник проповедует миру, а не жене и детям.

А как же близость культурного кода?

Латенас: Нет, надо уходить. Корни оставлять, чтобы из них проросли новые побеги, а самому уходить. А то вырастешь таким огромным дубом и не дашь другим подняться. Поэтому раз такой уж сильный, поднимайся и иди. А то, что соберешь в своем художественном путешествии по миру, сможешь потом подарить дому. Самое большое, что нам всем дал 91 год - открытые границы. Для художника это очень важно, в замкнутости он теряет себя. Все должно быть открыто - не только для радиоволн, птиц и товаров, но и для человека.

Ну тогда получается, что мы Туминаса в Москву как Рюрика позвали или как литовского князя Довмонта. Он у нас, кстати, прославлен как святой... Вы избирались в сейм, прошли?

Латенас: Нет. Слишком далеко был поставлен в списках.