Сегодня кто-то скорбно вспомнит "расстрел Белого дома" и в очередной раз проклянет "первого президента России". А кто-то вновь испытает отчетливый ужас при мысли о том, что было бы, не прояви тогда Ельцин решимость, обруганную многими, и - радость, что проявил. И есть немало так и не определившихся в своей оценке октябрьской драмы 93-го: танки, громящие законно избранный парламент, были исторической необходимостью во спасение демократии или превышением политической самообороны? Среди тех, кто 20 лет назад ответил на этот вопрос, были известные литераторы, подписавшие так называемое "Письмо сорока двух" - обращение к согражданам, российскому правительству и президенту Борису Ельцину. Дмитрий Лихачев, Булат Окуджава, Григорий Бакланов, Василь Быков, Виктор Астафьев... Мудрые, прошедшие войну люди требовали от власти запретить "все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений", ввести и широко использовать жесткие санкции "за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти"... Спустя двадцать лет симптомы этих смертельно опасных для здоровья любой нации болезней проявляются в нашем обществе и сегодня. Позволительно ли их недооценивать? Читайте "Письмо сорока двух".
В октябре 1993-го Сергей Филатов был руководителем Администрации президента Бориса Ельцина. Сегодня он вспоминает, как разворачивались события "черного октября" в беседе с корреспондентом "РГ".
Сергей Александрович, вы были в самой гуще событий октября 93-го. Как вы оцениваете их сегодня? Какая-то коррекция вашего отношения к ним произошла за эти 20 лет?
Сергей Филатов: Нет. Я тогда был противником сентябрьского Указа N 1400, которым президент отменял действующую Конституцию, распускал парламент и назначал на декабрь выборы нового парламента и принятие новой Конституции. Но я знал, что Борис Николаевич всегда смотрел немножко дальше нас, его помощников.
И, как и он, я понимал - какие-то меры нужны: было очевидно, то, как развивается политическая ситуация в стране, может привести к трагичным событиям. И надо что-то делать, чтобы такого не допустить. Но, мне кажется, чуть раньше, еще до октября, мы сделали одну очень серьезную ошибку, - меры надо было принимать сразу после референдума в апреле, когда было подтверждено доверие народа президенту. Тогда бы, одновременно с итогами общенародного голосования, такой указ, безусловно, не вызвал бы отрицательной реакции. Но нас тогда спутал Конституционный суд, который перевел результаты референдума из юридической плоскости в общественную и посчитал, что референдум - это как бы опрос общественного мнения. И последовавший сентябрь уже многое что изменил. Люди увидели, что политическая конфронтация продолжается. Нападки противников курса, взятого командой Бориса Ельцина, и на президента и на правительство, и на реформы, стали более ядовитые и личностные. Какая-то часть общества это поддерживала, и мы все время жили в тревоге, потому что не удалось главной задачи выполнить. Мы же хотели после референдума сделать новую конституцию и принять ее, потому что самым главным камнем преткновения было двоевластие, которое в действующей Конституции значилось. Что на самом деле придавало силы и той, и другой стороне, но в то же время позволяло их деятельности носить некоторый конфронтационный характер. А любая конфронтация обычно ведет к деструктивным результатам.
Все это - и двоевластие, и нарастающая со стороны Белого дома оппозиционность - и привело в конечном итоге к танкам?
Сергей Филатов: На самом деле мы пытались сделать все для того, чтобы как-то разрешить эту проблему мирным путем. После роспуска Верховного Совета все депутаты были трудоустроены, все сохранили свои привилегии. Все было сделано для того, чтобы не ущемить их интересы и дать возможность вновь избираться. Были объявлены выборы в Государственную Думу, в последующем объявили выборы в Совет Федерации. То есть мы выстраивали двухпалатную парламентскую систему не советского типа, а демократического, с учетом федеративного устройства государства. Мы считали, это нормальный путь, который, вообще говоря, должны были бы все поддержать. Но в Белом доме в то время все-таки были разные силы: те, что хотели мирного разрешения политического кризиса, и те, что в таком были не заинтересованы. И даже когда мы в Свято-Даниловом монастыре начали переговоры с Абдулатиповым и Соколовым, председателями обеих палат Верховного Совета, и подписали первый протокол, который решал проблему разоружения Белого дома, уже на следующий день увидели, что группа "ястребов" в Белом доме, не желающих мирного разрешения ситуации, победила. Абдулатипов и Соколов были отстранены, на их место переговорщиков пришел Воронин, первый зампред Верховного Совета РФ, который всегда ненавидел и демократические реформы, и саму демократию, и экономические реформы. И началась затяжка времени, которая в конечном итоге была использована для подготовки того мятежа, который вылился в маленькую гражданскую войну.
Ну, совсем уж до гражданской войны тогда, слава богу, не дошло...
Сергей Филатов: Слава богу, да. Потому что, когда мы увидели, что результаты событий 3-го числа очень тяжелые: стрельба у "Останкино", отключение телестудии, волнение людей, костры, ночные митинги, - стало совершенно очевидно, что надо давить это все. Давить самым серьезным образом с тем, чтобы не возобновились перестрелки и не возобновилась такая, уже вооруженная, конфронтация двух сторон.
То есть в той ситуации обстрел танками Белого дома - уже был неминуем, неизбежен?
Сергей Филатов: С теми танками, мне кажется, это все-таки было не очень правильное решение... Хотя, должен сказать, вначале на Совете безопасности, которое проходило в министерстве обороны в кабинете у Грачева, было все-таки решено, чтобы танки стояли не у Белого дома, а на футбольном поле. Потому что их задача была очень простая: выстрелить пятью болванками по низу Белого дома, чтобы предупредить находящихся в нем людей, чтобы они оттуда вышли. И вообще, и "Вымпелу", который туда шел, и внутренним войскам задача была поставлена не расстреливать находившихся в Белом доме людей, а помочь им выйти оттуда. Вот это главная задача. Но кто-то посадил на окружающих крышах снайперов, и они стреляли в военных, они стреляли в толпу. Это была чистая провокация, чтобы озлобить бойцов, чтобы не дать им возможности лояльно отнестись ко всем тем, кто был в Белом доме, и вывести их оттуда. Военных, видевших, как падают на землю их товарищи, друзья, провоцировали начать стрелять в находившихся в Белом доме людей.
И тогда загорелся Белый дом...
Сергей Филатов: Белый дом, я думаю, подожгли все-таки изнутри. Мы потом анализировали эту ситуацию. Болванки не могли зажечь ничего. А горел-то 17-й этаж, левая сторона, - там как раз находились финансовые документы, секретные документы. Наверное, какой-то группе было выгодно их уничтожить.
Сергей Александрович, в те дни довольно бурные дискуссии вызвало опубликованное "Письмо 42-х", которое подписали известнейшие и пользующиеся у народа безусловным авторитетом представители творческой интеллигенции России. В том письме есть фраза о нашей - цитирую - "юной, но уже достаточно окрепшей демократии". А какие определения вы дали бы сейчас нынешнему уровню демократии в стране?
Сергей Филатов: Да, в то время была юная и все-таки еще не окрепшая демократия. Более того, мы тогда еще очень болели советским воспитанием, советско-имперским таким мышлением, менталитетом по-Горькому: "если враг не сдается, надо его уничтожать". Это сказывалось, в общем-то, во всем. И в наших действиях тех лет, в действиях демократической власти. Сказывалось, и когда ГКЧП пришло, у них же, гекачепистов, были те же намерения - силой подавить всё. Сказалось это, к сожалению, и в 93-м году, сказалось это и в Чечне. Нам надо уходить от такого "приобретения" прошлого, надо учиться разговаривать друг с другом, переговариваться и договариваться. Потому что мы разные все, и будем всегда разные, нас никогда никто не сделает одинаковыми, с одинаковым мышлением, как когда-то объявил Брежнев, что мы единый и неделимый новый советский народ. И значит, нам надо учиться уважать инакомыслие, надо уметь с ним жить и работать. Сегодня это главная задача.
Вы сейчас сказали о шагах демократии в политическом и государственном строительстве? А что касается состояния общества?
Сергей Филатов: 93-й год, мне кажется, очень сильно ударил по доверию людей к власти. И с тех пор это доверие восстановить пока не удается. Это очень важное поражение, которое принес 93-й год. Сегодня нам нужно думать о том, чтобы у нас вновь появилось доверие к власти, вновь появились надежды на будущее. Наивные они были, те надежды людей на лучшее, или осознанные, убежденные, - но они были, мы в начале 90-х ими жили. И их надо возвращать.
Опубликовано в газете "Известия" 5 октября 1993 года.