Очень условно говоря, социальная роль картины сопоставима с нашими "Стилягами" Валерия Тодоровского: оба фильма про короткий и навсегда исчезнувший период в музыкальном развитии наших стран - период, о котором помнят немногие. Возродить эту эпоху, показать ее своеобразие и ее место в сердцах поколений - задача обеих картин.
В конце 50-х и самом начале 60-х в Америке реанимировалась народная музыка степей и прерий - фолк, кантри. И был короткий период, когда в кафешках нью-йоркского района Гринвич-вилледж задумчивые парни пели под гитару странные заунывные песни. Там возникали свои самодеятельные звезды, пока на этой ниве не взошли звезды уже всемирного сияния - такие как Боб Дилан, превративший разрозненные очаги местного значения в мощную ветвь музыкальной индустрии. Одним из кумиров посетителей таких кафе был певец и гитарист Дэйв ван Ронк, мемуары которого и стали основой фильма. И даже диск у него такой был: "Внутри Дэйва ван Ронка".
Опять же условно говоря, братья Коэны сняли музыкальное "дорожное кино". Хотя сам ван Ронк ненавидел путешествия, но это ведь не байопик. Это дорога молодого певца (у нас таких называли бардами) в профессию и к гипотетической славе, которая пока даже не брезжит. Он явно талантлив, можно заслушаться, но никто не заслушивается - его опережают то ушибленные девицы в очках, то бездарные выскочки. Он точно знает себе цену, но никто этого знания не разделяет. И он со своим безымянным, очень настырным котом и непроданной пластинкой "Внутри Льюина Дэвиса" под мышкой все-таки предпримет безумное путешествие в Чикаго, где некий пощипанный король грамзаписи его терпеливо послушает и пошлет обратно. Так что герой фактически вернется к разбитому корыту, а зритель так и не дождется хэппи-энда с овациями. Одиссея никуда не выведет героя, но смотреть ее, как всегда у Коэнов, - наслаждение. Эти братья обладают редчайшей способностью извлекать юмор из ничего - из взгляда, выражения физиономии, из силуэта проходящего по комнате самостоятельного кота, из неподвижной фигуры в углу. Зал хохочет над фразой, над интонацией, над тем, как и когда сказано. Хотя вроде бы ничего смешного не говорят - просто братья, как никто, умеют видеть и передать абсурд каждого дня. Весь саундтрек фильма, включая диалоги, настолько своеобразен по интонациям, тембрам и ритмам, что адекватно дублировать это невозможно - и мне, ее увидевшего на премьере в Канне, теперь страшно представить картину на экранах России: от нее могут остаться рожки да ножки. В любом случае нужно искать копию с оригинальной фонограммой.
На роль Льюина Дэвиса приглашен нью-йоркский театральный актер, только начинающий свою кинокарьеру, и к тому же музыкант Оскар Айзек. Роль у него особая: в этом фильме музыка не фон, она то и дело становится предметом повествования, номера идут целиком, как в концерте, завораживая и вызывая в кинозале шквал аплодисментов. Особенно покорила режиссеров его манера игры на гитаре: он в точности воспроизводил своеобразный стиль 50-х, но при этом ничем не напоминая ван Ронка - что и требовалось авторам. Получилась не просто неделя из бедовой жизни конкретного Льюина Дэвиса, а свободная фантазия на мотивы эпохи поколения "бит" с его легендарным Гринвич-вилледж, кофе-барами и торжествующим фолком. И это второй музыкальный фильм от братьев Коэн после их незабвенного кантри-вестерна "О, брат, где ты?".
Картину снял французский оператор Брюно Дельбоннель, известный по "Гарри Поттеру" и по "Фаусту" Сокурова.
Увы, выдержать всю одиссею на одном дыхании режиссерам не вполне удалось: если первая половина фильма погружает зал в телячий восторг, но во второй ритм сбивается, юмор разжижается, и авторы спешат все договорить и закольцевать. Жаль, а то был бы шедевр.