Дон Кихот у Фурланетто оказался воплощением благородства. Фото:РИА Новости www.ria.ru
У нынешнего мариинского "Дон Кихота" долгая предыстория: прежде чем опера Массне появилась на сцене, партитура ее дважды исполнялась труппой в концертном варианте на Пасхальном фестивале (в 2010-м и в 2012-м годах), была записана на лейбле "Мариинской" (диск номинировали на Грэмми), планировалась в постановке итальянского режиссера Пьеро Фаджони еще в 2010 году. В результате "Дон Кихота" в прошлом сезоне поставил греческий режиссер и сценограф Яннис Коккос. В конкурсную программу "Золотой маски" этот "Дон Кихот" не попал, но показать его в Москве Валерий Гергиев посчитал необходимым: роль ламанчского идальго в спектакле исполняет Ферруччо Фурланетто. Выдающийся бас и актер благородной, "рыцарской" фактуры. И если Массне писал партию Дон Кихота в расчете на Федора Шаляпина, то спектакль Мариинки подразумевал в нем участие Ферруччо Фурланетто.
Расчет оправдался: Дон Кихот у Фурланетто оказался не просто облаченным в театральные латы и словно сошедшим с иллюстрированных страниц знаменитого романа Сервантеса персонажем: со всклокоченными седыми прядями и бородой, горящими глазами, долговязой походкой, - но абсолютным воплощением тех ценностей, что в продолжении столетий определяют харизму рыцарства - благородство, идеализм любви, покровительство. Фурланетто, с его чуть стареющим "породистым" голосом, негромким и выразительным в каждом звуке, величественный и одновременно пронзающий душу какой-то прозрачной чистотой, смотрелся в спектакле как дорогой уникальный "антиквариат". И соперников у этого идальго не было: два года назад обаявший на сцене Большого зала консерватории живым юмором и вокальной легкостью в партии Санчо Пансы Андрей Серов на этот раз убедительно звучал только в заключительной драматической сцене, прощаясь со своим "добрым господином".
Режиссерское решение Янниса Коккоса (он же сценограф спектакля), поместившего героев оперы Массне в вымышленную среду, мрачноватую и пустую, наполняющуюся темной карнавализованной толпой, выглядело сухим и прямолинейным. В центре сцены красовался гигантский фолиант, на распахнутые страницы которого забегали Дон Кихот и Санчо Панса, Дульсинея, разбойники, поклонники. Ни теневой театр, ни разговорные русскоязычные интермедии не избавляли зрелище от формализма. Зато оркестр под управлением Гергиева покрывал все просчеты спектакля - крупный по звуку, яростно энергичный и гибкий, с точеными "фигурами" кастаньет, танцевальными ритмами, с пронзительно красивым соло виолончели, с чистой звуковой фактурой духовых. А главное - с глубокой "романтической" разрядкой давно уже не сатирической, как это было во времена Сервантеса, сути "Дон Кихота".