Почему именно от государства сейчас зависит экономический рост? Существует ли на самом деле ресурсное проклятие? Как остановить отток населения из Сибири и Дальнего Востока? Эти вопросы "РГ" и задала Александру Некипелову, академику РАН, директору Московской школы экономики МГУ.
Источник значительной части доходов нашего бюджета - за Уралом. А там население сокращается. Все больше вахтовики. Как переломить ситуацию?
Александр Некипелов: Это проблема кардинальная для России. Вопрос сохранения страны. Нас не очень много, а территория огромная, и такое сочетание не всегда вызывает в мире очень добрые чувства. Основной механизм для решения этого вопроса связан с усилиями по технологическому, экономическому, производственному объединению страны. Вложения в транспортную и коммуникационную инфраструктуру имеют огромное и экономическое, и политическое значение. Когда мы создаем возможности для быстрого перемещения товаров и услуг, мы "стягиваем" огромные пространства.
И если вы хотите решить эти задачи в ограниченные периоды времени, нужна колоссальная концентрация ресурсов. Обеспечить ее может только государство, и это один из аргументов в пользу его особой роли в экономике. Да, при этом очень важно, чтобы все делалось в соответствии с законами рыночной экономики. Но главное, должна быть сформулирована цель и должно быть понятно, что для ее достижения необходимо перегруппировывать ресурсы. А дальше нужно анализировать конкретные механизмы, их можно предложить много.
Возможно ли сейчас повторить опыт столыпинской реформы, когда за несколько лет за Урал из перенаселенной европейской России переселилось более трех миллионов человек?
Александр Некипелов: Нужно понимать, что Столыпин привлекал людей в Сибирь, создавая там необходимые условия. А это инфраструктура, рабочие места.
Почему люди жили-жили на Дальнем Востоке и вдруг стали оттуда уезжать? Вот во второй половине 90-х годов Виктор Иванович Ишаев, еще будучи губернатором Хабаровского края, возил нас, академических экономистов, на военный судостроительный завод в Комсомольске-на-Амуре. Это жуткое ощущение, когда вы идете по колоссальному цеху, а от шагов раздается гул, потому что он пустой. Никакой работы нет, но стоит атомная подводная лодка, точнее, две ее части. Перед тем как их соединить и спустить лодку на воду, требовалось запустить реактор. И он уже был давно запущен, но в это время деньги закончились. И чуть не плача работники завода рассказывали, что когда к ним приезжал Егор Тимурович, он сказал: продукция вашего города теперь не нужна. Вас тут 300 тысяч, а нужно, чтобы 30 тысяч осталось. Но при этом не сказали, куда остальным 270 тысячам деваться. Почему люди уехали оттуда? Да потому что им сказали: вы тут лишние! Чтобы они вернулись, их не надо уговаривать, нужно условия создать. Другого пути нет.
Александр Дмитриевич, что все-таки может подстегнуть экономический рост, что первично - здоровый деловой климат?
Александр Некипелов: Нужно заниматься инвестициями, а не ждать, когда сложатся все необходимые условия для ведения бизнеса. С нашей точки зрения, эти задачи могут и должны решаться параллельно. У нас, если не ошибаюсь, деловой климат с начала 2000-х годов улучшился, так? Получается, что при менее благоприятном климате у нас были более высокие темпы роста, чем сейчас.
Ситуация усугубляется тем, что в силу громадного провала в инвестиционной активности, который не был полностью восполнен в период бурного роста в начале 2000-х, мы сейчас вступаем в период массового выхода из эксплуатации устаревшего оборудования, даже целых предприятий. По оценкам Института народнохозяйственного прогнозирования, масштаб этого бедствия составляет примерно 2 процента ВВП в год. Это означает, что двухпроцентный рост позволяет нам стоять на месте, а если он меньше, как в прошлом году, значит, мы движемся назад. Именно эта ситуация, на наш взгляд, как раз и делает проблему экономического роста первостепенной.
Этот рост может происходить за счет разных факторов. К примеру, когда имеется большое количество незагруженных производственных мощностей, есть возможность обеспечить рост за счет большей загрузки и он не сопряжен с серьезными инвестициями. Но когда загрузка достаточно высокая, да еще устаревшие мощности выбывают, как сейчас, важнейшим фактором роста становятся инвестиции. То есть инвестиции - это рецепт не на все времена. Это вывод, который делается нами применительно к конкретному положению, в котором находится страна.
Если бизнес не делает инвестиций, это должно делать государство?
Александр Некипелов: Очень важным фактором гармоничного роста является быстрое развитие инфраструктуры. Инвестиции государства в этой области не вытесняют частные вложения, а напротив, привлекают их. Строим дорогу - вокруг начинается жизнь, функционирует частный капитал. Перед нами стоит задача модернизации не одной экономики, а всего общества, и для этого нужны большие ресурсы. Сегодня они есть у государства. И нужно искать механизмы, чтобы эти ресурсы, которые используются далеко не самым эффективным образом, сделать фактором экономического роста.
В качестве отраслей, которые могут вытянуть технологический уровень нашей экономики, называют оборонно-промышленный комплекс, космическую и авиационную промышленность. А нефтегазовая отрасль? Она восприимчива к инновациям, там сравнительно высокая производительность труда.
Александр Некипелов: Нефть какой была по химическому составу сто лет назад, такой и остается. Сама по себе она не способна революционизировать экономику, и в этом смысле нефть отличается от продукции машиностроения, информационных технологий и прочее и прочее. Но при этом нефтегазовая отрасль является потребителем современных высоких технологий.
И что еще важно, именно эта сфера стала важнейшим источником доходов страны. И задача заключается не в том, чтобы сетовать,что Россия находится на нефтяной игле, рвать волосы на голове и говорить о ресурсном проклятии, а в том, чтобы создать разумный механизм использования этих ресурсов для решения задач модернизации и экономического роста.
Эта проблема в рыночной экономике решается элегантно: через существование ренты, которая взимается с тех, кто извлекает сверхприбыль, пользуясь недрами. Благодаря этому на рынке устанавливается состояние общего равновесия . Следовательно, с точки зрения прибыли можно с одинаковым успехом производить станки, но не платить ренту или добывать нефть, но избыточный доход передавать в виде ренты собственнику ресурса.
В 90-х годах над этим издевались, бесплатный доступ к госресурсу казался естественным. А потом поняли, что антирыночно - это не собирать ренту. Если одна "Роснефть" сейчас перечисляет в бюджет около 40 миллиардов долларов в год, то можно себе представить, от чего государству предлагали отказаться. Мы убеждены, что эти ресурсы можно использовать и для модернизации экономики, и для экономического роста. Речь об "избыточной" части валютных резервов, накопленных от экспорта нефти и газа. Той части, которая не нужна ЦБ для поддержания валютного курса. Есть механизм: централизованный импорт дорогостоящего медоборудования. Имеет это отношение к инфляции? Нет, потому что ни одного лишнего рубля в российской экономике не появится.
Но нужно, наверное, внедрять и более сложные механизмы для "избыточных" ресурсов? Каким образом?
Александр Некипелов: Либо создать специальную государственную структуру, либо использовать один из госбанков для того, чтобы на коммерческой основе открывать долгосрочные валютные кредитные линии под частные модернизационные проекты, связанные с импортом технологий и оборудования.
Речь идет, судя по всему, об огромных ресурсах. Как их рассчитать?
Александр Некипелов: Обычно говорят так: трудно определить оптимальный размер. Конечно, трудно и не надо стараться определить это с точностью до доллара. Первоначально можно ориентироваться на изъятие 50-100 миллиардов долларов, а дальше методом проб и ошибок нащупать правильное соотношение.
Перед началом кризиса у страны было 600 миллиардов долларов резервов. К началу февраля 2009 года в топку борьбы с кризисом мы бросили 200 миллиардов. В пересчете на нефть, а цена за нее осенью 2008 года упала до 40 долларов за баррель, это свыше 800 миллионов тонн. Полуторагодовой объем всей добычи в стране! Иначе говоря, 200 миллиардов долларов - это колоссальная сумма, а в то же время лишь треть наших валютных резервов. То есть мы то ли считаем, что у нас каждый год будут такие кризисы, то ли ожидаем, что следующий кризис будет значительно сильнее. Никто не спорит, что резервы нужны. Вопрос в том, каков оптимальный объем этих резервов. Потому что избыточные резервы - это синоним потерь.
Александр Дмитриевич Некипелов, академик РАН, организатор и директор Московской школы экономики МГУ:
В 1973 году окончил экономический факультет МГУ, специалист в области функционирования и управления экономических систем.
Разработал не имеющую прямых аналогов в мировой экономической науке модель перевода государственных активов в рыночный режим управления. Работал заместителем директора, директором Института международных экономических и политических исследований РАН. Академик с 1997 года. В 2001-2013 годах являлся вице-президентом РАН. Председатель совета директоров "Роснефти" с 2011 года.
В 2013 году Александр Некипелов баллотировался на пост президента РАН. Он предлагал прекратить сокращение научных сотрудников и увеличить финансирование академической науки в полтора раза к 2015 году, а затем довести его до нормативов, принятых в развитых научных державах.
Также академик настаивал на закреплении за РАН роли центральной организации в области фундаментальных исследований, в сфере научно-технологического прогнозирования и стратегического планирования. Чтобы "омолодить" РАН, он предлагал ограничить двумя сроками занятие одной и той же руководящей должности.