Тогда о компьютерах еще и не слышали. И потому моя монреальская история покажется невероятной. Это сейчас мы начинаем заполнять анкеты на олимпиады года за два до их начала. А тогда я, корреспондент молодежной газеты, приехал в город франкофонов с аккредитацией переводчика сборной СССР по водным видам спорта. Удивился: почему-то меня, кроме бассейнов, никуда не пускали. Пошел в пресс-центр просить журналистскую аккредитацию, где меня приняли за чудака. Приехать в такую даль, даже не заполнив аккредитационной анкеты. Но молодость моя, даже не наглость, а искренняя и полная неосведомленность произвели на суровых канадцев определенное впечатление. Я убеждал, просил, умолял. И все это не на ненавидимом в Монреале английском, а на относительно приемлемом инязовском французском.
Подарил единственную захваченную из дома ценность - бутылку национального напитка. И надо мной сжалились. Человек (почему-то это врезалось) с сухой рукой сплюнул и оформил мне настоящую, полноценную олимпийскую журналистскую аккредитацию с неизменной буквой "Е" - пишущая пресса - первую из моих тринадцати. Строго предупредил: переводишь прыгунам в воду или ватерполистам, носи на груди карточку переводчика. Идешь на гимнастику или гандбол - только эту, а ту снимай, прячь.
Никогда мне не работалось так просто и легко, как тогда. Я мог запросто болтать ногами, сидя на бортике тренировочного бассейна с нашими тогда юными пловцами Володей Сальниковым или Димой Волковым. Все они были, как и иностранные чемпионы - рекордсмены, рядом, с удовольствием со мной болтали, много чего рассказывали. А когда я шел на Василия Алексеева, тягающего немыслимые веса, то на груди уже красовалась аккредитация, милостиво выданная сухоруким благодетелем.
Иногда старшие коллеги не понимали, откуда этот шустряк (я) взял все эти материалы. Я, уже кое-что уразумев, молчал.
Теперь подобное а-б-с-о-л-ю-т-н-о немыслимо. Двух аккредитацией даже теоретически быть не может. Их не пропускает бдительная техника. А если бы и пропустила, нарушителя моментально засекли бы, отобрали аккредитацию и занесли в черные списки.
Иногда слышу разговоры: а чего бы не подойти к королеве Великобритании, Францу Беккенбауэру или на крайний случай президенту МОК Томасу Баху. Всего-то и дела, что спуститься на трибуну двадцатью рядами ниже. Если бы... Это даже не Большой театр, где сидящую в первых рядах или в ложе дирекции звезду можно подкараулить до начала, после или в антракте.
Олимпийский код строг. Вся наша олимпийская семья разделена на буквы, на категории.
У членов МОК, глав правительств (в таком порядке), руководителей международных федераций аккредитация своя. Им - лучшие места, отдельные рестораны с натренированным обслуживающим персоналом. Они строго "отгорожены" от остальных. Захотят спуститься в спортивный народ рангом пониже - пожалуйста, новый президент МОК Томас Бах эти путешествия совершает. Но вот пройти к ним - нельзя, не положено. Попытается кто-то - и это вызовет по меньшей мере удивление. Притормозят, проверят аккредитацию. Организаторы, судьи сидят в своих секторах и ходят в иных коридорах. Спортсменов тоже иногда усаживают с ними. Но присоединяться к ним, даже к хорошо знакомым друзьям, по олимпийским канонам нельзя. Их появление в наших секторах тоже совсем не приветствуется. Как общаемся? Звоним, договариваемся по телефону, встречаемся где-то в нейтральных местах - например, перед входом в на стадион. Часто интервью, комментарии - и подробные - берутся по телефону. Но взять забраться на чужую трибуну, как я делал в 1980-м на Играх в Москве, а потом и на Играх Дружбы, заменивших Олимпиаду-84, нельзя. Зато можно договориться через тренера, теперь через пресс-атташе, которые выведут к тебе спортсмена в так называемую смешанную - микст-зону минут на пять. Но тут ты рискуешь оказаться без эксклюзива. Моментально к тебе подбегут коллеги, подставят диктофоны, вмешаются в беседу, потянут разговор в свою, подчас не нужную твоей газете сторону. Что с этим поделаешь? Ничего.
Можно, конечно, ждать олимпийца в микст-зоне после окончания его выступления в соревнованиях. И, пробившись 94 килограммами сквозь толпу, все же "втиснуть" свой вопрос. Однако с недавних пор, и это стало сюрпризом, количество вопросов, которые разрешено задавать одному журналисту, ограничено. Честно: это ограничение не соблюдается. Пока. Посмотрим, что будет дальше. Некоторые спортсмены, к ним относятся почти все фигуристы, доступны и разговорчивы. Некоторые пробегают по микст-зоне не останавливаясь. Бывает, что, проиграв, человек просто игнорирует прессу с ее бесконечными "А почему?".
А в турнире дальше по правилам - пресс-конференция. На нее должны, в отличие от микст-зоны, прийти и удовлетворить любопытство журналистов все призеры. Но главное действо разворачивается как раз после пресс-конференции. Для нас это верный шанс "заловить" чемпиона. Есть просто святые ребята - девчата, которые тратят время и остаются с нами в зале для пресс-конференций. Уже наступает полночь, а с тобой разговаривают, беседуют, несмотря на крики прикрепленных к трем призерам мальчиков и девочек: "На допинг, им пора на допинг. Что вы делаете, отпустите". Некоторые быстро сдают пробы, большинство уходят без возврата. Я бы искренне хотел поблагодарить Максима Транькова. Для меня этот выросший в настоящего мужчину фигурист - образец человеческого отношения к прессе. Даже сделал замечание волонтеру, пытавшемуся меня перебить: "Вы разве не видите? Я отвечаю нашему российскому журналисту", и мы продолжили. Может, это уже мои седины?
Насколько я в курсе, в двух международных федерациях существуют строгие правила на сей счет. Не к зимним видам спорта сказано, но Федерация тенниса штрафует игроков, манкирующих прессу, и на 500, и на 100 долларов.
Правила поведения на конференциях оговорены. Поднимаешь руку, получаешь микрофон, представляешься, спрашиваешь. Обычно дают задать один вопрос, если знают и уважают - даже три-четыре. Нельзя брать автографы. Считается неэтичным сниматься со спортсменами. И уж совсем позорно просить расписаться на майке, ракетке или подсунутой хоккейной клюшке. Я сам возглавлял пресс-центры и лишал за это аккредитации на турнирах гораздо помельче. А тут Олимпиада!