Контекст оказался не просто горячим, а трагическим. И старая истина древних: "Когда говорят пушки, музы молчат" - снова напомнила о себе. После событий в Крыму сразу несколько художников (в том числе Голландии, Германии, России) обратились к организаторам Манифесты-10 с просьбой отложить проведение этой крупнейшей европейской биеннале в России, поскольку "участие в культурных мероприятиях в России в это время означает легитимацию и согласие с российской агрессией против демократического государства Украины". Но совместное заявление фонда Манифесты и куратора биеннале Каспара Кёнига, опубликованное в ответ на петицию, подтвердило, что Манифеста, которая должна пройти с 28 июня по 31 октября, состоится. Организаторы выставки убеждены, что "остановка работы фонда "Манифеста-10" по подготовке биеннале сейчас может быть воспринята как продолжение риторики в духе "холодной войны" и не будет достойным ответом на всю сложность существующей геополитической ситуации".
Нетрудно заметить, что вопрос, каким должен быть "достойный ответ" искусства на геополитические вызовы, стремительно переходит из плоскости эстетической в этическую. Но является ли отказ от эстетического высказывания в этой ситуации единственным этическим выбором? Об этом размышляет директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский.
Известие о том, что Манифеста-10 пройдет в Петербурге, изначально было принято в России с воодушевлением. Сама идея отметить 250-летие Эрмитажа, обладающего богатейшим в России художественным собранием, встречей с самой радикальной европейской биеннале, которая старается держаться на расстоянии от известных художественных центров, а напротив, ищет свежие площадки для создания, как теперь говорят, новой "культурной топографии", выглядела неожиданной и смелой. Чем для вас является Манифеста? Почему вы предложили Эрмитаж в качестве площадки современного искусства в юбилейный год?
Михаил Пиотровский: А почему вас удивляет, что Эрмитаж в юбилейный год одним из центральных событий делает встречу с современным искусством? Вообще-то Екатерина II, которой мы обязаны возникновением Эрмитажа, очень любила современное искусство своего времени. Вот и мы рассматриваем интерес к современному искусству как естественное и сложное развитие этих вековых традиций.
Теперь второе. Нужно ли говорить, что в Петербурге у зрителей не так уж часто появляется возможность встретиться с представлением современного искусства лучшими кураторами мира? Манифеста наряду с Венецианской биеннале и Документой в Касселе - это художественное событие мирового уровня. Но если говорить об обычных зрителях, то у них возможностей фланировать по выставкам гораздо меньше, чем у профессионалов. Манифеста в Петербурге - это уникальная возможность именно для них расширить представление о современном искусстве и его возможностях.
Диалог подразумевает, как минимум, умение слышать другого. А вот с этим, выясняется, проблема. Не боитесь появления на Манифесте очередных казачьих "дозоров" в роли критических отрядов быстрого реагирования и "простых верующих", оскорбленных в лучших чувствах?
Михаил Пиотровский: Всего бояться - выставки можно не открывать. У нас, например, в Казани была выставка, посвященная Олимпийским играм. Мы выставили античные скульптуры атлетов - победителей Олимпиад. Естественно, они соревновались не в спортивных костюмах фирмы Аdidas или Nike, а вовсе без всяких одежд. Кураторы, задумчиво так глядя на список древностей, интересуются у меня, дескать, правильно ли нас поймут...
Вы хотите сказать, правильно ли поймут древних греков? Не стоит ли их скульптуры приодеть? А заодно и "Давида" Микеланджело...
Михаил Пиотровский: Разумеется, все это анекдотично звучит. Но я бы обратил внимание вот на что. Триста лет назад, когда Петр I привез Венеру Таврическую в Петербург и заставлял на нее смотреть своих бояр, скульптуре понадобилась охрана гвардии. Петр учил языку европейской культуры. Можно спорить о методах обучения, но сегодня оспаривают уже сам выбор Петра. Сегодняшние шутки по поводу того, могут ли нас неправильно понять, если мы выставляем "голые" скульптуры, означают, что речь идет об отказе понимать тот язык, который лежит в основе русской культуры трех столетий. Не он единственный, но он - в основании. Триста лет назад Россия, благодаря Петру, сделала выбор в пользу Европы. В конце концов без этого выбора не было бы Петербурга и Эрмитажа. Если возвратиться к идее бойкота Манифесты... Лучшего подарка тем, кто хотел бы отгородить Россию от любых веяний современной культуры, трудно представить.
Но, насколько я понимаю, куратор Каспар Кёниг поставлен в достаточно жесткие условия, и какие современные веяния в итоге достигнут брегов Невы, большой вопрос.
Михаил Пиотровский: Что вы называете жесткими условиями? Наш договор, что называется, "на берегу" был, что его контракт "предполагает свободу творчества - настолько, насколько она не противоречит законам Российской Федерации". У нас достаточно жесткие законы, но это данность. Вы хотите, чтобы я предложил ему выступить инициатором их изменения? В какое положение мы в этом случае ставим человека? Кстати, в больших интервью, которые он давал немецким газетам, он достаточно точно по этому поводу высказался. В том духе, что он не может себя вести как офицер оккупационных войск в чужой стране.
Его позиция - между двух огней... Но он надеется избежать самоцензуры.
Михаил Пиотровский: Эрмитаж роль цензора точно не будет исполнять. Что касается позиции Каспара Кёнига, то в последнем заявлении он сказал: "Мы не хотим выставлять что-то, что сводилось бы к дешевой провокации. Перед нами открыты большие возможности. Было бы ошибкой видеть в них всего лишь шанс делать какие-то политические заявления". Думаю, это очень четко выражена позиция. Мы хотим сделать замечательное художественное событие.
Но эта позиция несколько напоминает предложение современному искусству вернуться в башню из слоновой кости. Вас это не смущает?
Михаил Пиотровский: Тогда нужно считать и ставшие привычными вторжения современного искусства в пространство музеев, будь то дрезденский Альбертинум или Музей истории искусств в Вене, тоже возвращением в башню из слоновой кости.
Наоборот, к примеру, выставка Люсьена Фрейда в залах венского Музея истории искусств - это выход музея в актуальное пространство современности.
Михаил Пиотровский: Тогда почему появление произведения Йозефа Бойса в залах с картинами Матисса в Эрмитаже, которое, в частности, планирует Каспар Кёниг, - это бегство от современности? Чтобы сам этот вопрос имел смысл, нужно, чтобы сохранялось представление о границе между территорией музея, искусства и повседневной жизнью. Если этой границы нет, то и пересекать нечего, и выходить некуда. Вы можете стереть границу и поставить условную "дверь" на пустыре. Вы думаете, она будет означать "вход" или "выход"? Она станет местом, куда можно натащить мусор, в лучшем случае - поставить чучело, чтобы отпугивать птиц. Моя позиция простая: есть территория искусства, на котором действуют свои правила. И эту территорию мы пытаемся защитить.
Но получается, искусство все равно используют в политических целях.
Михаил Пиотровский: О каком использовании Манифесты может идти речь? Грубо говоря, это не Олимпийские игры. Манифеста российской власти в общем не нужна. Власти как раз лучше без этой Манифесты. Призывы к бойкоту - это подножка событию, которое как раз в духе Петербурга, ставшего нашим "окном в Европу". Это подножка европейской ориентации русской культуры. Альтернатив ей сегодня больше, чем мы думали. Сейчас много говорят о возвращении "холодной войны". Я напомню, что художники и деятели искусства были орудиями в "холодной войне". С обеих сторон. Мы сейчас хорошо это знаем, как это делалось.
Не поэтому ли группа "Что делать?" "приняла крайне тяжелое для себя решение" и отказалась от выставки в Эрмитаже во время Манифесты?
Михаил Пиотровский: Почему вы думаете, что только художники опасаются манипуляций? У руководителей Манифесты тоже есть эти опасения. Никто не любит, когда на него оказывают жесткое давление. Почитайте интервью Хедвиг Фейен, директора международного фонда, опубликованное на sobaka.ru. Она говорит, что у нее вызывает удивление одна простая вещь. "Когда бомбят Ливию или Ирак, из Нью-Йорка не переносятся никакие культурные события и даже практически никакого шума не поднимается по поводу связи культуры и международной политики. Однако как только что-то подобное происходит в России, Африке и других местах, сразу поднимается скандал". Мы ни в коем случае не собираемся переносить биеннале, поскольку в такие моменты важно именно деятельное присутствие и воздействие на общественное мнение с помощью культурных инструментов, которые имеются в нашем распоряжении. Присутствие, а не изоляция - вот единственный способ влиять на происходящее".
Фактически речь о том, чтобы сохранить культурные связи. Совершенно не факт, что они останутся. Когда политики разделяют людей, искусство все равно должно их соединять.
Насколько я знаю, вы не подписывали письмо деятелей культуры в поддержку тех событий, которые произошли в Крыму.
Михаил Пиотровский: Я никогда не подписываю коллективные письма. Когда меня просят высказать мнение, я его высказываю лично. По этому вопросу я уже высказался.
Сохранение мостов, культурных связей сегодня очень важно. Именно потому, что ситуация к этому меньше всего располагает. Для Эрмитажа "культурные связи" - это очень конкретные вещи. У нас на Украине работают 9 археологических экспедиций, 7 из них в Крыму. У нас 7 долгосрочных соглашений о сотрудничестве с научными учреждениями Украины и Крыма. Будем работать над тем, чтобы все наши экспедиции состоялись, выставки открылись... В том числе и Манифеста-10. Это то, что в наших силах.
Когда Каспер Кёниг представит проект Манифесты ?
Михаил Пиотровский: 25 марта в Эрмитаже у нас будет большая пресс-конференция, где будут представлены все детали.