"Преступление небольшой тяжести"
7 июня будет два года как у дачного участка в одном из райцентров Иркутской области остановился джип золотистого цвета. Вышедший из него пенсионер Геннадий Жигарев вызвал на разговор пенсионера Александра Ходзинского и попросил: прекрати третировать мою семью и особенно супругу Татьяну. В ответ тот назвал жену утреннего гостя гулящей, а его самого - лицом с нетрадиционной ориентацией. И добавил, что пора им отправляться по следам сына, погибшего 11 годами ранее в ДТП.
После таких слов у Жигарева возникло состояние сильного душевного волнения. К тому же 72-летний Ходзинский пошел на Жигарева, который был моложе на 15 лет, с палкой и кирпичом. Тот добрался до машины, взял из бардачка газовый баллончик, кухонный нож, прыснул в лицо хозяину участка "Шоком перцовым" и нанес 7 ножевых ранений, от которых тот вскоре скончался.
Так события того утра на улице Тухачевского изложены в приговоре Тулунского городского суда. Действия Жигарева расценены как "убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего душевного волнения (аффекта), вызванного тяжким оскорблением со стороны потерпевшего (ст. 107 ч. 1 УК РФ). Ему назначено наказание в виде ограничения свободы на 1 год 10 месяцев. Если из этого срока вычесть время пребывания под стражей в ходе предварительного следствия, то выходит, что ему оставалось еще 15 месяцев считаться с некоторыми запретами. Как то: нельзя уходить с места постоянного проживания с 10 часов вечера до 6 утра, выезжать за пределы Тулунского района, посещать кафе, бары, рестораны, участвовать в митингах, демонстрациях, народных гуляниях...
В общем, сиди дома и ни в чем себе не отказывай, поскольку - так сказано в приговоре - совершил "преступление, относящееся к категории небольшой тяжести".
Что предшествовало убийству
Эта формулировка вызвала в Приангарье не меньший резонанс, чем само преступление. Сотни людей подписались под открытым письмом против такой "кары". О несоразмерности меры наказания сделал заявление уполномоченный по правам человека в Иркутской области Валерий Лукин. Надежду на то, что вышестоящая судебная инстанция вынесет по этому делу законное и справедливое решение, выразил и нынешний губернатор Сергей Ерощенко.
Столь однозначная реакция, как и обжалование приговора, во многом вызвана тем, что предшествовало убийству. Ходзинский писал разоблачительные статьи в местную газету "Компас ТВ" и во многие областные издания. Попал под его острое перо и Жигарев, который занимал разные руководящие должности на здешних предприятиях. Работал даже вице-мэром Тулуна, но не очень долго - до той поры, пока его начальник Виктор Пивень не узнал, с какими нарушениями Жигарев дал своей супруге разрешение на строительство торгового комплекса "Созвездие".
Жигарев уже вышел на пенсию и наконец-то целиком посвятил себя "Созвездию", а внештатный автор все не унимался. Привязался к тому, что торговый центр перегородил улицу и что при его строительстве были использованы старые шпалы, которые неплохо горят и неважно пахнут.
5 лет писал Ходзинский. 5 лет инстанции то признавали его правоту, то не признавали. Пока после его обращения на имя губернатора не была образована комиссия для проведения проверки. В назначенное время члены комиссии в "Созвездие" прибыли. И даже заявитель, которому о проверке не сообщали, поспел к самому началу. Только против его присутствия выступила Татьяна Жигарева. Ходзинский отмахнулся от владелицы торгового центра и спешно ретировался. Однако вскоре получил повестку в суд для рассмотрения дела о будто бы нанесенных им побоях.
6 июня мировой судья оправдал правдолюба ввиду отсутствия состава преступления, а судебные издержки отнес на проигравшую сторону.
В ночь после того, как суд вынес это решение, Жигарев не спал. Пил: по показаниям задержавших его через считаные минуты после убийства сотрудников ДПС, утром он был в состоянии алкогольного опьянения. В поисках Ходзинского объехал весь центр города - нашел на даче. И там, мол, услышал пакости про себя, про супругу и про сына.
Все вроде ровненько в его показаниях. И эксперты-психологи, чьи выводы суд признал научно обоснованными, подтвердили: "Факты того, что Ходзинский А.Н. систематически унижает его достоинство, а также ударил его жену, явились личностно непереносимыми для Жигарева". В обвинительном заключении Александр Николаевич предстал как человек, которого отличало аморальное и противоправное поведение.
Единственный свидетель
Одна беда: то, что эксперты назвали фактом, совсем это не факт. Никто, кроме убийцы, таких слов от Ходзинского не слышал. Больше того: за тем, что происходило у калитки, наблюдала метров с 15 прохожая Елена Чеснокова, не знакомая ни с одним из участников инцидента. Она на допросах нарисовала картину, которая кардинально отличается от версии Жигарева.
Ругался, матерился, по ее словам, только тот, кто хотел прорваться в ограду. Хозяин с ним разговаривать не хотел: "Разберемся в суде!" Но на этот случай у Жигарева был газовый баллончик. Подавив с его помощью сопротивление Ходзинского, он проник в ограду и нанес несколько ударов палкой по лежащему человеку. А когда тот поднялся, Чеснокова увидела в его руках нож. Стала кричать - мужчина помоложе быстро выскочил из ограды и уехал. Причем Чеснокова, которая и вызвала милицию, сообщив при этом номер джипа, уже на сто ладов подтвердила: к машине Жигарев не бегал. Значит, баллончик и нож у него были уже тогда, когда он начал ломиться в ограду.
Слова этого единственного свидетеля сочтены попыткой ввести следствие и суд в заблуждение. Во-первых, она не могла определенно сказать, в какой руке держал убийца нож. Во-вторых, показала, что удары наносились по одним частям тела, а судебная экспертиза зафиксировала следы от них на других.
Вторая экспертиза выявила у Жигарева "аффект" и определила как аморальные действия Ходзинского. Ей предшествовало приобщение к делу серии характеристик на жалобщика. Своими мнениям о Ходзинском поделились бывший и действующий замы мэра, бывший начальник государственного архитектурного надзора за строительством, бывший ответственный секретарь административной комиссии. Ходзинский, по их описаниям, это хам и скандалист. Поругался даже в библиотеке и, страшно сказать, повздорил с какой-то продавщицей. И на допросе эксперт Донцова признала: им были представлены только те 2 тома из 6, в которых были собраны сведения о Ходзинском как о человеке, терроризирующем своими обращениями, статьями и поступками добропорядочных жителей Тулуна.
Когда я попросил председателя областной организации Союза журналистов России Александра Гимельштейна рассказать о своем отношении к делу, он отметил, что судейское сообщество и так уже раздражено реакцией СМИ на декабрьский приговор, и сейчас было бы разумно воздержаться от радикальных оценок. И вообще, мол, не стоит проводить градацию между убийствами общественных деятелей, журналистов и обычных людей.
Золотые слова. Да только когда это расправу над авторами разоблачительных статей прямо уж так выделяли в провинции из общего перечня убийств? В том же Тулуне на заре перестройки пропал журналист Валерий Жмуров. Принародно заявил, что едет завтра Иркутск с такими материалами, после которых все узнают, чем тут местные боссы занимаются. Заявил - и пропал.
Владимир Бабенков на страницах "РГ" рассказал, как за 8 лет в Тольятти убили 6 журналистов. Но только ни разу следователям не удалось найти убийц. А в случае с Ходзинским десятки людей, чей труд оплачивается за госсчет и на деньги обвиняемого, 1,5 года работали, чтобы в итоге получить научно обоснованное средство от жалобщика.
Если кто не знал: надо взбодрить себя спиртным, убить обидчика, а следователю сказать, что он обзывался. Тебе поставят в диагнозе "аффект" и пропишут домашний курорт года на полтора.
Ни в какие ворота
Я слушал Александра Гимельштейна и вспоминал другого Александра - настоящего журналиста Ходзинского. Обычно он являлся с ворохом статей и ксерокопий документов, на которых своим каллиграфическим почерком делал короткие пометки-пояснения. Часто предлагаемые им темы совсем не подходили для газеты.
- Дядя Саша, - против такого обращения он не протестовал, - да сколько можно про ваших мэров писать?
В ответ он смотрел на меня с сожалением. А потом снова принимался убеждать в необходимости публикации:
- Ну несправедливо же получается... Ну незаконно. Ну ни в какие ворота.
Больше он никуда не напишет.