...Видел я суету и простор,
Речь чужих побережий я слышал.
Я вплываю в свой сретенский двор,
Словно в порт, из которого вышел.
Но пусты мои трюмы, в пыли,
Лишь надежды - и тех на копейку...
Ах, вернуть бы мне те корабли
С парусами в косую линейку!
Юрий Визбор,
из песни "Сретенский двор",1970 г.
Но вот теперь, когда мы, поседевшие или полысевшие, стоим и курим на полустанке судьбы, и визборовские песни вдруг спускаются к нам с заснеженных вершин памяти, мы отчетливо слышим в них что-то не от мира сего. Эти песни поднимают нас, и мы видим как на ладони и свою юность, и всю страну СССР. Ведь в песнях Юрия Визбора и сегодня все рядом, в одной дружной стране: Одесса и Тайшет, Сортавала и Хамар-Дабан, остров Путятин и Памир, Сахалин и Куршская коса, Абакан и Таллин, Целиноград и хороший город Ош, бухта Певек и Полоцк, Мелитополь и "неведомый Тюкалинск", Запорожье и Зеленоград, Душанбе и Курильские острова. "Здесь не Рио и не Москва, // Здесь Курильские острова..."
Мама - украинка, отец - литовец. Эти два корня помогли ему стать русским поэтом Юрием Визбором, которого знал и любил весь Советский Союз. В его поэзии соединились вкусная, ржаная предметность литовского слова и несравненная мелодика украинской песни; прибалтийская сдержанность и твердые понятия о мужской дружбе, впитанные с пылью послевоенных московских дворов; горячность южных степей и воспитанная службой на Севере способность говорить молчанием.
"Петь я любил всегда, - вспоминал Визбор, - большая часть моего детства прошла под прекрасные украинские песни. Я помню, как дед привозил две-три арбы лопающихся от солнца арбузов, собирались все родные - человек сорок, ели эти арбузы и пели песни, которые способны тронуть за душу самого бесчувственного человека..."
Он говорил: "Самое главное, что есть в песне, - это интонация...". Сейчас с такой доверительной интонацией, как у Визбора, нам уже никто другой не споет. Чтобы в голосе были и приветливость, и благожелательность, и дружеское участие, - это сейчас встречается реже, чем большой талант.
Мало кто еще мог так нежно и глубоко чувствовать всю советскую страну, а не только лишь "малую родину". Чувствовать и предчувствовать.
Есть в Родине моей такая грусть,
Какую описать я не берусь.
Я только знаю - эта грусть светла
И никогда душе не тяжела...
Он написал эти строки в 1978 году, когда тревога его была еще смутной и грусть казалась светлой. Но уже через несколько лет, в 1982 году, он пишет нечто непостижимое, никому еще и не грезившееся. Сегодняшний братоубийственный разлом вдруг открылся ему, как репортаж из будущего.
Не плачь обо мне, Украина!
Литва золотая, - не плачь,
Когда меня вывезет к тыну,
Зевая от скуки, палач.
Когда канцелярская курва
На липком от пива столе
Напишет бумагу такую,
Что нет, мол, меня на земле.
В сентябре 1984-го я шел по Ташкенту. В арыках дворники жгли опавшие листья. Сокращая дорогу к остановке, я шел через двор. Из открытых окон доносилась вечерняя жизнь, слышались позывные "Маяка", потом "Новости". Женщина-диктор сказала: "В Москве умер Юрий Визбор". А дальше что-то про циклон, который определит погоду на Камчатке.
Я стоял перед окном, ожидая чего-то. Потом сел на скамейку. Стемнело. Как дети во двор, на небо высыпали звезды. Самая яркая напомнила мне зеленый огонек нашего домашнего магнитофона "Комета". Когда его включишь, то лампочка, будто тлея, сперва подрагивает в темноте бледным светом, потом доходит до спелой изумрудности, и смотрит так ровно и мирно, пока крутится пленка и звучит голос...
Не верь разлукам, старина,
Их круг
Лишь сон, ей-богу.
Придут другие времена,
Мой друг...
Из песен и стихов Юрия Визбора
Три минуты тишины
По судну "Кострома" стучит вода,
В сетях антенн качается звезда,
А мы стоим и курим, - мы должны
Услышать три минуты тишины.
Молчат во всех морях все корабли,
Молчат морские станции земли,
И ты ключом, приятель, не стучи,
Ты эти три минуты помолчи.
Быть может, на каком борту пожар,
Пробоина в корме острей ножа?
А может быть, арктические льды
Корабль не выпускают из беды?
Но тишина плывет, как океан.
Радист сказал: "Порядок, капитан".
То осень бьет в антенны, то зима,
Шесть баллов бьют по судну "Кострома".
1965 г.
* * *
С побитыми шляться глазами,
В потертое прячась пальто,
И петь, заливаясь слезами.
И жить, несмотря ни на что!
1982 г.
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru