"Манон", поставленная для Королевского балета Великобритании в 1974 году, буквально с рождения существует в статусе легенды. Трехчасовой мастодонт, основанный на романе аббата Прево, с английской дотошностью воспроизводит эпоху душных драпировок, кринолинов, париков и мушек. На ее фоне разворачивается история несостоявшейся монахини, красавицы Манон Леско и бедного студента де Грие, по неосторожности влюбившегося в юную авантюристку. Бесчисленные адажио на слезоточивую музыку Жюля Массне, нашинкованную из нескольких опер, в которых Макмиллан был непревзойденным мастером, всегда и везде гарантируют спектаклю беспроигрышный успех.
Но Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко оказался в сложнейшей ситуации. Мало того, что ресурсов на постановку этого трехактного гиганта не всегда хватает и у более именитых компаний, но всего две недели назад Москва увидела эталон исполнения "Манон", когда на сцене Большого театра спектакль представил сам Королевский балет, берегущий этот спектакль Макмиллана как зеницу ока и оттачивающий его десятилетиями.
Поэтому задача Карла Барнетта и Патрисии Руанн, которым фонд Макмиллана доверил выпуск московской премьеры, была вдвойне нелегкой. Как оказалось, даже опыт исполнения "Майерлинга", еще одного гиганта от Макмиллана, полученный два года назад, здесь оказал лишь частичную помощь.
Впрочем, если не рассматривать эту "Манон" как образчик британского стиля, обожающего смачность бытовых деталей и психологических подробностей, балет выглядит впечатляюще: десятки людей вполне гармонично вписаны в компактную сцену, декорации-занавесы, воспроизведенные по эскизам Николаса Георгиадиса, обыгрывают "театр в театре" и придают ей королевский размах, оркестр под управлением Антона Гришанина (музыкальный руководитель постановки - Феликс Коробов) звучит не по-балетному полнокровно.
Но с первой же картины на постоялом дворе становится очевидно, что воспроизвести всю избыточность британского балета на выезде невозможно. Там, где "у них" любой артист миманса за отведенные секунды проживал целую судьбу, "у нас" читается лишь устрашающая "народная мощь". Где-то под задником топчутся нищие, как на марше вытягивают одновременно руки попрошайки, дружным строем проходят аристократы. Даже эффектные сценки с участием главаря попрошаек (танцевально эту партию хорошо исполнил Алексей Бабаев, недавнее удачное приобретение труппы) теряют смачность деталей. Талантливый танцовщик Дмитрий Соболевский, привыкший к амплуа принца, не знает, как себя вести в роли проходимца Леско, который эффективно управляет "карьерой" сестры, подыскивая ей богатых покровителей, а Валерия Муханова в роли Любовницы Леско выглядит не столько вульгарно, сколько по-школьному наивно. Да и Татьяна Мельник в заглавной роли, чьи восхитительные "сахаровские" ноги будто созданы для красоты макмиллановских адажио, просто стесняется своей Манон.
Сохранив стыдливость до натуралистичных поцелуев де Грие в "постельном" адажио, далее она пытается сохранить вид оскорбленной невинности даже в такие моменты, как соблазнение Господина Г.М., а уж в салон Мадам, на сборище полусвета, является Татьяной Лариной, скорбно сопровождающей своего "генерала".
Неудивительно, что английские постановщики решили укрепить премьерный состав приглашенным де Грие - Албаном Лендорфом (тем самым, что в прошлом сезоне сотворил сенсацию на "Бенуа де ла данс", станцевав фрагменты из "Дамы с камелиями" и "Сильфиды"). Если бы он был штатным танцовщиком российской компании, ему вряд ли доверили что-то большее, чем Леско, а скорее, ограничили бы амбиции партией Главаря попрошаек: танцовщик невысок ростом, крупноват в бедрах и икрах, круглолиц и трогательно курнос - то есть являет собой полную противоположность балетному принцу. Но за шесть лет карьеры Лендорфа в родном Датском Королевском балете ему доверили не только Солора, но даже Аполлона, Принца Дезире и Армана. Балетному миру он стал известен как один из самых ярких артистов. В московской "Манон" он не только героически выстоял все коварные для его фактуры арабески, чисто выкрутил анафемски медленные пируэты и легко ловил Манон в сложнейших поддержках - Лендорф оказался самым достоверным романтическим героем, единственным, кому в московской "Манон" удалось посочувствовать.