Поставить "Диббук" для любого, особенно еврейского театра - и миссия, и испытание. Пьеса С. Ан-ского когда-то стала основой для выдающегося спектакля Евгения Вахтангова в московской "Габиме". Написанная на идиш история еврейских влюбленных, которых не разлучила и смерть, в Москве 1922 года была сыграна на иврите и превратилась в историю проницаемости двух миров - живых и мертвых.
С тех пор старая еврейская легенда о Леи, в которую вселился дух влюбленного в нее юноши Ханана (тоненький, хромающий и кудрявый, сыгранный Исраэлем Демидовым), превратив ее в диббука, вместилище потусторонних сил, стала символом революционного и мистического театра. С тех пор как в 2008 году ее поставил для Авиньонского фестиваля польский режиссер Кшиштоф Варликовский, она стала еще и символом травмы и мучительной памяти о сгинувшем народе.
Евгений Арье предложил молодому драматургу Рои Хену сделать свою версию пьесы Ан-ского, и тот, совсем недавно не знающи по-русски ни слова, не только переписал текст на иврите (на нем и играют актеры "Гешера"), но и сам перевел его для московских гастролей. Смысл его переделки - не брутальная актуализация, но деликатная адаптация в духе психоанализа.
Лея не просто так становится вместилищем диббука (потусторонней сущности, души, не нашедшей покоя в мире мертвых), ее душа полна ожиданием необычайного, небанального счастья. Когда ее эгоистичный отец Сендер (Дорон Тавори) решает (пренебрегая клятвой, данной умирающему другу) выдать ее замуж не за его сына Ханана, а за туповатого и скучного Менашема (Ори Янив), Лея прямо под свадебным шатром "сбегает" в мир грез, туда, где ждет ее необычайный, восторженный и поэтичный юноша. Когда к ней ненадолго возвращается сознание, туповатый жених приходит к ней с прощением и мольбой выйти за него замуж: ведь она такая особенная, у нее есть диббук, а у него будет она, такая необычная. Фрустрации, нереализованные желания, невыраженные томления, задавленные амбиции - все становится поводом для появления диббуков.
Художник Семен Пастух воздвигает на сцене прозрачный куб - место обитания диббукков и душ умерших. Поначалу, впрочем, оно оказывается просто хупой, свадебным навесом, под которым стоит Лея с женихом и куда стремительно и навсегда входит ее новый возлюбленный, одухотворенный и мертвый юноша, покончивший жизнь самоубийством из-за непоправимо утраченной возлюбленной. Только в этот миг, миг вселения в нее диббука, Лея пробуждается для духовной жизни. Только здесь она начинает свое безвозвратное путешествие, во время которого ее душа пробуждается, впервые испытав любовь.
Там, в этом прозрачном кубе, встретит она свою умершую мать, которая наденет на ее палец свое обручальное кольцо, там повенчают ее смешные и гротескные мертвые. Танцы, исполняемые актерами "Гешера" (хореограф Йехезкель Лазарев), чем-то неуловимо напоминают фотографии вахтанговского спектакля. Возвращение обратно, в мир живых, станет для нее мучительной формой умирания. Даже раввин Мендель (Менди Каан), известный экзорцист, к которому привозят Лею, бессилен вместе со всей своей братией раввинов - "дуббук прирос к самому корню ее души". И в самом деле Лея готова потерять жизнь, но не это внезапно и страшно обретенное чувство. Без него ее жизнь - мертвее мертвого.
В черном платье, одна в стеклянном кубе - точно спящая красавица - Лея, которую Эфрат Бен-Цур играет с монолитной строгостью линий и душевных движений, взрезает себе вены и, истекая кровью, уходит праздновать свою свадьбу с мертвецами.
Спектакль "Гешер" полон этнографического орнаментализма, для подробностей и деталей культуры и быта был приглашен даже специальный консультант (Менди Каан, играющий раввина). Пьеса Ан-ского сегодня, конечно, могла бы открыть совсем иные стороны этого страшного мифа - ужас холокоста, превративший цивилизацию европейских евреев и всю культуру идиш в один коллективный диббук, или - если хотите - в миллионы диббуков. Но, быть может, в подходе "Гешера" есть своя терапевтическая "правда". Зачем усугублять и без того страшный сюжет?