"Будучи в изгнании, Солженицын на долгие годы впал в немилость у американской прессы именно за то, что защищал историческую Россию. Да, он считал, что большевики исказили ее лик и упорно убеждал не приписывать русскому народу жестоких черт коммунистической практики Ленина - Сталина". Это цитата из открытого письма Наталии Солженицыной главному редактору "Литературной газеты" Юрию Полякову ("РГ", 25 сентября). Острую дискуссию во вчерашнем номере продолжили актер Евгений Миронов и писатель Михаил Кураев: кому мешает сегодня Солженицын?
И мы решили опять привести высказывания писателя, как теперь видно - потрясающе пророческие (вспомним хотя бы недавнюю резонансную публикацию в "РГ": "С Украиной будет чрезвычайно больно"). Итак, что говорил и писал о "двух жерновах" мыслитель Солженицын до возвращения в Россию в 1994 году.
Угодило зёрнышко промеж двух жерновов. Глава 6: Русская боль. Опубликовано - "Новый мир", 2000, N 9
Уже к началу 1979-го я осознал как острую опасность: все советские мерзости лепят на лицо России. Когда выплясывали победу Октября - Россия была проклята за то, что ему сопротивлялась. Когда Октябрь провалился в помойную яму - Россию проклинают за то, что она и есть Октябрь.
...Надо потолкаться на западном газетном базаре, чтобы понять:
надо вступаться за Россию, а то затравят нас вконец. Россия, оказывается, оболгана столетиями, и не должен нам отказать инстинкт самозащиты. Каяться нам, ой, есть в чём, нагрешили, однако и не перед американской науськанной журналистикой каяться.
...Так вот как? Распалил я бой на Главном фронте - а за спиной открылся какой-то Новый? Сумасшедшая трудность позиции: нельзя стать союзником коммунистов, палачей нашей страны, но и нельзя стать союзником врагов нашей страны. И всё время - без опоры на свою территорию.
Свет велик, а деться некуда.
Два жорна.
Из выступления по английскому радио
В 1914 году, открывая зловещий XX век, над западной цивилизацией грянула гроза, размеров и дальности которой никто не мог тогда охватить. Четыре года Европа невиданно уничтожала сама себя, а в 1917-м на её краю обнажилась и зазияла трещина - впад в бездну... За 40 лет до того Достоевский предсказывал, что социализм обойдётся России в 100 миллионов жертв. Цифра казалась невероятной.
...На территории бывшей России уже бушевал Апокалипсис, - Западная Европа спешила вырваться из этой проклятой войны, всё забыть поскорей, возобновить благоденствие, моды и новые танцы. Ллойд Джордж так и сказал: забудьте о России! Мы должны заботиться о благосостоянии нашего общества.
В 1914-м, когда нужна была помощь для западных демократий, Россией не побрезговали. Но в 1919-м - тем самым русским генералам, кто три года выручал Марну, Сомму и Верден, в напряженьи всех русских сил и выше русского разума, - тем самым генералам западные союзники отказали и в военной помощи, и в союзе. Уже довольно русских солдат было погребено даже и в земле Франции, а с других русских солдат, приплывших в Константинополь, высчитывали стоимость пайка, конфискуя в уплату солдатское бельё, и толкали их вернуться на расправу к большевикам или ехать полурабами на кофейные плантации Бразилии.
Из слова в Гуверовском институте
...Гуверовского института не минует ни один серьёзный западный исследователь истории России и истории СССР. Таких учёных, особенно в Соединённых Штатах, теперь немало. Этому надо радоваться. Но вместе с тем нельзя избежать и тревоги, что общая ненормальность исходных условий вносит общую, как говорят математики, систематическую ошибку, которая сдвигает и искажает все результаты исследований.
Искажение русской исторической ретроспективы, непонимание России Западом выстроилось в устойчивое тенденциозное обобщение - об "извечном русском рабстве", чуть ли не в крови, об "азиатской традиции", - и это обобщение опасно заблуживает сегодняшних западных исследователей. В том обобщении искусственно упущены вековые периоды, широкие пространства и многие формы яркой общественной самодеятельности нашего народа - Киевская Русь, суздальское православие, напряженная религиозная жизнь в лесном океане, века кипучего новгородского и псковского народоправства, стихийная народная инициатива и устояние в начале XVII века, рассудительные Земские Соборы, вольное крестьянство обширного Севера, вольное казачество на десятке южных и сибирских рек, поразительное по самостоятельности старообрядчество, наконец, крестьянская община, которую даже и в XIX веке пристальный английский наблюдатель (Маккензи Уоллес) признал в её функционировании равной английскому парламентаризму. И всё это искусственно заслонили двумя веками крепостничества в центральных областях и петербургской бюрократией. Да даже вот события, близкие американской памяти, - поддержка Россией североамериканского правительства в вашу гражданскую войну, тёплая русско-американская дружба в царствование Александра II, чьи великие реформы оборваны безумными террористами, - всё это забыто и вычеркнуто, как не было никогда.
Удивляться ли, что в этой обстановке всякий американский молодой историк, или писатель, или журналист, приступая к русской теме, непременно, с самого начала, автоматически поддаётся постулату: СССР - естественное продолжение старой России?
А на самом деле: переход от дооктябрьской России к СССР есть не продолжение, но смертельный излом хребта, который едва не окончился полной национальной гибелью. Советское развитие не продолжение русского, но извращение его, в совершенно новом неестественном направлении, враждебном своему народу. Термины "русский" и "советский", "Россия" и "СССР" не только не взаимозаменяемы, не равнозначны, не однолинейны, но непримиримо противоположны, исключают друг друга, и путать их, употреблять не к месту - грубая ошибка, научное неряшество.
Из речи перед представителями профсоюзов
"Пролетарии всех стран - соединяйтесь!" - этот лозунг звучит над землёй уже сто двадцать пять лет. И сегодня вы можете найти его на любой советской брошюре и на каждом номере газеты "Правда". Но никогда руководители коммунистической революции в Советском Союзе не применили этих слов искренне и в полном их смысле. Когда нарастает за десятилетия много лжи, то мы уже забываем ту коренную, основную ложь, которая не на листьях дерева, а у корней его. ...Это была система, которая: - пришла к власти путём вооружённого переворота; - ввела бессудную расправу, ЧК; - обманула трудящихся во всех своих декретах: декрете о земле, декрете о мире, декрете о заводах, декрете о свободе печати; - давила рабочие забастовки; - невыносимо грабила деревню, до мужицких восстаний, и давила их кроваво; - разгромила Церковь; - уничтожила все остальные партии, не просто распустила их, но членов уничтожила; - в конце 20-х провела геноцид крестьянства: пятнадцать миллионов крестьян было отослано на уничтожение; - ввела крепостное право, так называемый "паспортный режим"; - в мирное время искусственно вызвала голод. Шесть миллионов человек умерло от голода в 32 - 33-м году на самом краю Европы! В Европе умерло, и Европа не заметила, и мир не заметил...
Из речи перед представителями профсоюзов
...Произошла подмена понятий, сказали так: "не война" - это мир. То есть миру противопоставили войну. А это ошибка. Полная противоположность миру - это насилие. И те, кто хотят в мире мира, должны не только войну убрать из мира, но убрать и насилие. А если нет открытой войны, но идёт насилие, - это не мир... Пока в Советском Союзе, в Китае, в других коммунистических странах общественность не контролирует своих правительств и не может иметь суждения, да даже знать ничего не может, что правительства задумали, до тех пор у западного мира и у всеобщего мира нет никакой гарантии.
...После моего первого выступления [в Вашингтоне], как всегда в прессе были поверхностные, в суть не вникающие комментарии. И один из них был такой: будто бы я приехал призывать Соединённые Штаты освобождать нас от коммунизма. Кто хоть сколько-нибудь следил за тем, что я писал и что говорил много лет в Советском Союзе, а потом уже на Западе, тот знает: я всегда говорил противоположное. Я призывал моих соотечественников, тех, у кого в трудные моменты дрогнуло сердце и они смотрели с мольбой на Запад, я призывал: не ждите помощи! И не просите помощи! Это нечестно. Мы должны стать сами на свои ноги.
Из Гарвардской речи
...В сегодняшнем западном обществе открылось неравновесие между свободой для добрых дел и свободой для дел худых. И государственный деятель, который хочет для своей страны провести крупное созидательное дело, вынужден двигаться осмотрительными, даже робкими шагами, он всё время облеплен тысячами поспешливых (и безответственных) критиков... По сути, человек выдающийся, великий, с необычными неожиданными мерами, проявиться вообще не может - ему в самом начале подставят десять подножек. Так под видом демократического ограничения торжествует посредственность...
Свобода разрушительная, свобода безответственная получила самые широкие просторы. Общество оказалось слабо защищено от бездн человеческого падения, например от злоупотребления свободой для морального насилия над юношеством вроде фильмов с порнографией, преступностью или бесовщиной: все они попали в область свободы и теоретически уравновешиваются свободой юношества их не воспринимать. Что же говорить о тёмных просторах прямой преступности? Широта юридических рамок (особенно американских) поощряет не только свободу личности, но и некоторые преступления её, даёт преступнику возможность остаться безнаказанным или получить незаслуженное снисхождение - при поддержке тысячи общественных защитников. Если где власти берутся строго искоренять терроризм, то общественность тут же обвиняет их, что они нарушили гражданские права бандитов.
Весь этот переклон свободы в сторону зла создавался постепенно, но первичная основа ему, очевидно, была положена гуманистическим человеколюбивым представлением, что человек, хозяин этого мира, не несёт в себе внутреннего зла, все пороки жизни происходят лишь от неверных социальных систем, которые и должны быть исправлены. Странно, вот на Западе достигнуты наилучшие социальные условия, а преступность несомненно велика и значительно больше, чем в нищем и беззаконном советском обществе.
...Неожиданность для человека, пришедшего с тоталитарного Востока, с его строгой унификацией прессы: у западной прессы в целом тоже обнаруживается общее направление симпатий (ветер века), общепризнанные допустимые границы суждений, а может быть и общекорпоративные интересы, и всё это вместе действует не соревновательно, а унифицированно. Безудержная свобода существует для самой прессы, но не для читателей: достаточно выпукло и звучно газеты передают только те мнения, которые не слишком противоречат их собственным и этому общему направлению.
Безо всякой цензуры на Западе осуществляется придирчивый отбор мыслей модных от мыслей немодных - и последние, хотя никем не запрещены, не имеют реального пути ни в периодической прессе, ни через книги, ни с университетских кафедр. Дух ваших исследователей свободен юридически, но обставлен идолами сегодняшней моды. Не прямым насилием, как на Востоке, но этим отбором моды, необходимостью угождать массовым стандартам устраняются от вклада в общественную жизнь наиболее самостоятельно думающие личности, появляются опасные черты стадности, закрывающей эффективное развитие... Так создаются сильные массовые предубеждения, слепота, опасная в наш динамичный век.
Из статьи для журнала Foreign Affairs (vol. 58, N 4, Spring 1980):
Ошибка очень распространённая: мировую болезнь коммунизма неразделимо смешивают с той страной, которою он овладел первой, - с Россией. Легкомысленно и неправильно используют слово "русские" вместо "советские" - и даже с постоянным эмоциональным преимуществом в пользу второго ("русские танки вошли в Прагу", "русский империализм", "русским нельзя верить", но - "советские космические достижения", "успехи советского балета"). А соотношение между этими понятиями такое, как между человеком и его болезнью. Но мы же не смешиваем человека с его болезнью, не называем его именем болезни и не клянем за неё...
Когда в 20-е годы передовое западное общество восхищалось большевизмом, то не путали, так и называли предмет восторга "советским". В трагические годы Второй мировой войны два понятия в глазах мира как будто слились. С лет холодной войны установилась недоброжелательность преимущественно к слову "русский". И это даёт себя знать поныне, даже в последние годы появились новые острые обвинения против "русского".
...При изучении китайской, таиландской или любой африканской истории и культуры считается необходимым испытывать уважение к её своеобразию. По отношению же к русскому тысячелетнему восточному христианству западные исследователи во множестве испытывают лишь презрение и удивление: почему этот странный мир, целый материк, всё не принимал западного мировоззрения и всё не шёл по столь явно преимущественному западному социальному пути? Россия решительно осуждается за всё, в чём она не похожа на Запад.
...С каким-то тупоумием повторяют из книги в книгу, из статьи в статью два имени: Иоанн Грозный и Пётр I, подразумеваемо или открыто сводя к ним весь смысл русской истории. Но и по два, и по три не менее жестоких короля можно найти и в английской, и во французской, в испанской и в любой другой истории, однако никто не сводит к ним полноту исторических объяснений. Да никакие два короля не могут определить историю 1000-летней страны. Однако рефрен продолжается. Таким приёмом одни ученые хотят показать, что коммунизм только и возможен в странах с "порочной историей", другие - очистить и сам коммунизм, переложив вину за его дурное исполнение на свойства русской нации.
...Гарвардская речь вознаградила меня потоком сочувственных откликов простых американцев (кое-кому из них удалось напечататься и в газетах), поэтому я спокойно относился к потоку упрёков, который сыпала на меня рассерженная пресса (я ждал от неё большей восприимчивости к критике)... вплоть до "убирайся вон из страны!" (изящное применение принципа свободы слова, чем это отличается от Советов?). Возмущались, как я смею употреблять "наша страна" по отношению к той, которая меня изгнала, - да дело в том, что не родина меня изгнала, а коммунистическое правительство. А самое распространённое обвинение было: будто я "призываю Запад идти освобождать" наш народ от коммунистов. Это совершенное нежелание читать и понимать текст добросовестно. Не только в Гарвардской речи, но и никогда прежде я не призывал ни к чему подобному, и даже за все годы моей публичной деятельности не обратился за помощью ни к одному западному правительству, ни к одному западному парламенту. Я всегда говорил: мы освободимся сами, это - наша задача, как бы она ни была трудна.
Из письма президенту Рейгану
...Я никогда не добивался чести быть принятым в Белом доме ни при президенте Форде, ни позже. За последние месяцы несколькими путями ко мне приходили косвенные запросы, при каких обстоятельствах я готов был бы принять приглашение посетить Белый дом. Я всегда отвечал: я готов приехать для существенной беседы с Вами, в обстановке, дающей возможность серьёзного эффективного разговора, но не для внешней церемонии. Я не располагаю жизненным временем для символических встреч.
Однако мне была объявлена (телефонным звонком советника Пайпса) не личная встреча с Вами, а ланч с участием эмигрантских политиков и "советских диссидентов". Но ни к тем ни к другим писатель-художник по русским понятиям не принадлежит. Ещё хуже, в прессе публично названа, а Белым домом не опровергнута формулировка причины, по которой отдельная встреча со мной сочтена нежелательной: что я являюсь "символом крайнего русского национализма". Эта формулировка оскорбительна для моих соотечественников, страданиям которых я посвятил всю мою писательскую жизнь.
Я вообще не "националист", а патриот. То есть я люблю своё отечество - и оттого хорошо понимаю, что и другие также любят своё.
...Здесь проявляется то враждебное отношение к России как таковой, стране и народу, вне государственных форм, которое характерно для значительной части американского образованного общества, американских финансовых кругов и, увы, даже Ваших советников. Настроение это губительно для будущего обоих наших народов.
Господин Президент. Мне тяжело писать это письмо. Но я думаю, что если бы где-нибудь встречу с Вами сочли бы нежелательной по той причине, что Вы - патриот Америки, Вы бы тоже были оскорблены.
...Так как весь этот эпизод уже получил исказительное гласное толкование и весьма вероятно, что мотивы моего неприезда также будут искажены, боюсь, что я буду вынужден опубликовать это письмо, простите.
Из интервью журналу "Фокус"
Вы знаете, что среди западных левых существует образ "плохого" Солженицына, который и шовинистический великоросс, и противник Просвещения, и в связи с демократией ему нельзя доверять? Как вы реагируете на их критику?
Я исхожу из того, как я понимаю предмет и что я считаю важным и нужным сказать. Исходить же из расчетов, кому мои взгляды сегодня понравятся, кому не понравятся, для меня невозможно. Это совершенно поразительное явление: в десятке стран, во многих сотнях отзывов и рецензий написано именно то, что вы сейчас сказали, и даже резче. При том не приводят ни одной цитаты в подкрепление или в иллюстрацию их утверждений. Они не дают себе труда прочесть мои книги, а просто, как попугаи, друг за другом повторяют, переписывают из статьи в статью, дословно.
Из интервью газете "Фигаро"
Если коммунизм пал, кто враг теперь?
Я думаю, этот вопрос относится не только ко мне, но и к миллионам людей в мире, в том числе и на Западе. За время холодной войны люди привыкли к синдрому "иметь врага", и некоторые сейчас, может быть, растеряны. Но давняя мудрость состоит в том, что главный враг человека - он сам, и главный враг всякого общества - оно само, это общество. Не надо непременно жить в поисках внешнего врага. Христианская религия учит нас бороться прежде всего со злом внутри самих себя.
Что вы скажете об исламском интегризме?
Скажу, что надо смириться с тем, что человечество развивается не единым потоком, а отдельными областями, отдельными культурами, у которых свои закономерности в развитии. Это впервые было отмечено Николаем Данилевским в XIX веке в России, потом, на переходе к ХХ веку, Николаем Трубецким, но не было усвоено до тех пор, пока эту же идею провёл Освальд Шпенглер, а за ним Арнольд Тойнби. Поскольку эти культуры, эти огромные, часто замкнутые, миры развиваются не по единой команде и не по единому закону по всей Земле - то в разное время они возвышаются, усиляются, потом, наоборот, ослабляются. Сегодняшнее усиление ислама, исламского фундаментализма - яркий пример этого феномена. Картина XXI века вообще будет очень сложной в этом отношении.
Из интервью с Павлом Хлебниковым для журнала "Форбс"
Генри Киссинджер утверждает, что Россия будет всегда угрожать интересам Запада независимо от того, какое в ней правительство.
И Генри Киссинджер, и Збигнев Бжезинский, и Ричард Пайпс, и ещё многие американские политики и публицисты затвердели в схеме мышления, усвоенной ими когда-то, много лет назад, и с неизменным упорством и ослеплением всё повторяют и повторяют эту версию о якобы извечной агрессивности России, никак не соображаясь с сегодняшней реальностью.
Центральный вопрос: что сказать о России и Соединённых Штатах? Считать ли их историческими соперниками?
До российской революции они были просто натуральными союзниками. Вы знаете, что во время американской гражданской войны Россия поддерживала Север, Линкольна. Потом они были практически союзниками в Первой мировой войне. А начиная с коммунизма противостояние США было не с Россией, а с коммунистическим СССР.
Множество людей на Западе думают, что то был не коммунизм, а традиционный русский империализм, который направлял Сталина захватить Восточную Европу.
Ни в коем случае! Это не русский империализм, когда-то расширявший границы вблизи себя, а это коммунистический империализм, который имел целью захватить весь земной шар. Однако в официальном документе США от 1959 года, закон 86 - 90, русские не числятся среди наций, угнетённых коммунизмом, зато именно "русскому империализму", а не коммунизму приписаны все захваты двух десятков стран, даже Китая, Тибета и какой-то придуманной "Казакии". Приходится изумляться, что этот нелепый закон не отменён в США и поныне. Совершенный бред!
Что же такое Россия: этнос? религия? язык? или культура?
Россия - это совокупность многих наций, крупных, средних и малых, с традиционной взаимной веротерпимостью, с русским языком - государственным и межнационального общения, и русской культурой - высокого уровня и большого международного веса, воспринятой образованными слоями всех этих народов.
И тут нет угрозы для Соединённых Штатов?
Если смотреть далеко в будущее, то можно прозреть в XXI веке и такое время, когда США вместе с Европой ещё сильно вознуждаются в России как в союзнице.
Загадочно.
Это загадочно для тех, кто не видит вдаль, и не видит, какие силы растут в мире.
От редакции: Все приведенные тексты можно найти в издании: Александр Солженицын. Публицистика: в 3 т. Ярославль, 1995 - 1997.