В этом есть загадка: бездумную медитацию и сладкий гипноз публика всегда предпочтет скептической работе ума. Но на них строится весь бродвейский театр, срубающий миллиардные прибыли. Поэтому все, кто пишет о "Призраке Оперы", первым делом козыряют сенсационными цифрами: сколько стоит оформление, сколько весит люстра, падающая на головы зрителей, сколько костюмов сшито для сногсшибательного шоу.
Из цифр назову одну, итоговую. Ее мне сообщил в антракте гендиректор компании Stage Entertainment в России Дмитрий Богачев: на "Призрак Оперы" в неузнаваемо обновленный Дом молодежи уже продано более ста тысяч билетов. Это показатель огромного, даже для Бродвея внушительного успеха.
"Призрак Оперы" - из лучших созданий Уэббера. До него сюжет о страданиях призрака парижского театра Опера-Гарнье, изуродованного гения, местного Квазимодо, безнадежно влюбленного в юную примадонну, появился в готическом романе Гастона Леру и был экранизирован восемь раз, начиная с немого ужастика с гениальным Лоном Чэйни. Уэббер на этот сюжет написал почти оперную партитуру, где есть и развернутые, весьма сложные ансамбли, и шлягерные мелодии, немедленно ставшие хитами, и пародия на оперную вампуку, и уклон в жгучую мелодраму с мотивами безнадежной любви и благородного самопожертвования.
Авторы бродвейского спектакля все это снабдили эффектными декорациями барочного оперного театра, звуковыми эффектами, когда голос Призрака блуждает по огромному залу, и сценическими трюками, ради которых публика уже более четверти века ломится на это дорогое и шикарное, но немудреное по сути шоу. На том стоит Бродвей, и Дмитрий Богачев за полтора десятилетия проделал неоценимую работу, фактически создав свой Бродвей в Москве. Он первым ввел в наш обиход то, что давно стало мировой практикой: перенос лицензионных хитов нью-йоркского Бродвея и лондонского Уэст-Энда один к одному - те же декорации, костюмы и мизансцены, но наш язык и наши актеры. Его усилиями Москва увидела в оригинале почти все главные легенды жанра от "Мамма миа" и "Звуков музыки" до "Красавицы и чудовища", "Кошек" и "Русалочки".
Почему из этого достойного ряда именно "Призрак Оперы" называют королем мюзиклов - не знаю, но считается, что по технической сложности он превосходит все, что было создано в этом жанре. Здесь на вид простые, а на самом деле предельно изощренные спецэффекты, и здесь есть над чем мучиться актерам. Не случайно для овладения вокальными партиями приглашены не только взращенные за эти годы звезды мюзикла Иван Ожогин и Дмитрий Ермак (Призрак), Юрий Мазихин (Фермин), Евгений Зайцев (Рауль) и Елена Чарквиани (м-м Жири), но и солистки оперы Елена Бахтиярова и Тамара Котова (Кристин), Ирина Самойлова и Екатерина Лехина (Карлотта).
При этом партия увядающей примадонны Карлотты построена на пародийных мотивах и пока дается исполнителям труднее всех: пронзительно резкий звук лишает пение нюансов и потому - части юмора. Зато виденные мною в главных партиях Иван Ожогин и Тамара Котова купаются в своих ролях уверенно и с видимым удовольствием. Последнее для жанра особенно важно: актерам нужно пробить звуковую стену, неизбежно воздвигаемую мощной аппаратурой, и сохранить с публикой живой эмоциональный контакт. Стоит особо отметить работу Алексея Иващенко, создавшего русский перевод текста не просто умело, но - талантливо, с тонким пониманием музыки и без обычных в нашей практике штампов-благоглупостей.
Бродвейское шоу подобно налаженной машине: катится легко, ежевечерне повторяя свой сложный, эффектный ритуал, пока не иссякнет горючее - публика, рвущаяся его смотреть. В 90-х, ежегодно прилетая в канадский Торонто, на протяжении двенадцати лет я видел на фронтоне одного из театров афишу "Призрака Оперы" - актеры выходили на его сцену юными и пылкими, и сходили с нее зрелыми мужами, до блеска отшлифовавшими свои номера. Их труд щедро оплачивался, но их судьбы мне не казались счастливыми - конвейерная работа скорее вызывала сочувствие. Но у этой системы есть преимущества: каждая секунда шоу оттачивается до полного совершенства, и это уверенное "все могу" зажигает зал и вполне компенсирует отсутствие нормальной - разнообразной - сценической жизни мастера. Вот этой отточенности и потому азарта пока не хватает московской версии "Призрака..." - но такие спектакли имеют свойство набирать филигранность от вечера к вечеру, а жизнь создания Уэббера на российской сцене обещает быть долгой.