- Светлана Алексиевич "Время секонд хэнд";
- Ксения Букша "Завод "Свобода";
- Александр Григоренко "Ильгет";
- Алексей Макушинский "Пароход в Аргентину";
- Захар Прилепин "Обитель";
- Виктор Ремизов "Воля вольная";
- Владимир Сорокин "Теллурия";
- Евгений Чижов "Перевод с подстрочника";
- Владимир Шаров "Возвращение в Египет".
Список сильный! Назвать очевидных фаворитов в этом году трудно. Да и вряд ли это было бы правильно делать накануне окончательного подведения итогов. А пока я хочу обратить внимание на то, какие тенденции в современной прозе обнаруживает этот список.
Первое, что бросается в глаза: три произведения из девяти, вышедших в финал, посвящены советскому прошлому: "Время секонд хэнд" Светланы Алексиевич, "Завод "Свобода" Ксении Букши и "Обитель" Захара Прилепина.
Это случайность?
"У коммунизма был безумный план - переделать "старого" человека, ветхого Адама, - пишет в начале своей книги Светлана Алексиевич. - И это получилось... может быть, единственное, что получилось. За семьдесят с лишним лет в лаборатории марксизма-ленинизма вывели отдельный человеческий тип - homo soveticus. Одни считают, что это трагический персонаж, другие называют его "совком". Мне кажется, я знаю этого человека, он мне хорошо знаком, я рядом с ним, бок о бок прожила много лет. Он - это я".
Интерес Светланы Алексиевич к советскому прошлому и советскому человеку понятен. Хороши или плохи были эти люди, но это ее соседи по общей истории. Родственники по судьбе. Советское прошлое - ее духовная родина.
Сложнее объяснить появление романа Захара Прилепина "Обитель", посвященного лагерной теме. Казалось бы, тема уже была закрыта Солженицыным и Шаламовым. "Верный Руслан" Георгия Владимова тоже уже написан как опыт осмысления лагерной темы писателем, не сидевшим в лагерях. Но кто бы мог подумать, что в начале XXI века один из наиболее успешных и востребованных прозаиков обратится к этой теме, да еще так капитально: объем романа "Обитель" шестьсот с лишним страниц!
Когда я прочитал "Обитель", у меня было чувство, что начинал писать этот роман один человек, а заканчивал другой, что мировоззрение самого Захара Прилепина менялось в процессе написания этого романа.
И это, кстати, нужно отнести скорее к достоинству этой вещи.
Она создавалась не с заведомо готовыми ответами на вопросы, которые ставит лагерная тема, а интуитивным путем, когда автор сам открывал для себя всю сложность и масштаб этой проблемы.
И вот, мне кажется, что от некоторой романтизации Соловков как великой советской "лаборатории" по созданию того самого нового человека, о котором пишет Светлана Алексиевич, автор все-таки пришел к ощущению тотального ужаса, который внушает всякий концентрационный лагерь.
Во всяком случае, у меня осталось такое ощущение, хотел этого Прилепин или нет.
Еще более сложный случай - роман Ксении Букши "Завод "Свобода". Критика пишет об этом романе как о новом жанре "ностальгического производственного романа", но при этом замечает: "Впрочем, такой вещи, как "ностальгический производственный роман", вообще говоря, не существует. В советской литературе этот жанр, напротив, устремлен в будущее. То, что пытается представить Букша,- это его, можно сказать, загробная жизнь. Текст действительно похож на повествование из Царства мертвых: сплошной поток прямой речи, говорящие (работники завода от директоров до фрезеровщиков) часто не очень идентифицируемы, их голоса сливаются, накладываются друг на друга, фигуры выступают из тьмы и проваливаются в нее".
В романе Ксении Букши, у которой ее собственный опыт советской истории исчерпывается дошкольным временем, поражает именно эта абстрагированность от реальности, попытка использовать живое и еще памятное для многих прошлое как некий сугубый артефакт. Это какой-то совсем уже новый взгляд на советскую историю, с которым тоже нужно считаться.
Критика пишет о романе Ксении Букши как о тексте "беспредельной степени абстракции. Главное чувство от него: слова совсем ничего не значат - будь то слова любви, осколки идеологии или инженерные термины".
И это очень любопытный момент: "... слова совсем ничего не значат".
Не является ли это новой и главной чертой современной литературы?
Если же говорить о финальном списке в целом, то общей чертой всех вошедших в него произведений является... поиск утраченного времени.
Советского ли прошлого, показанного с разных точек зрения, или невозможного далекого будущего, как в романе Владимира Сорокина "Теллурия", но только не настоящего.
Это видно даже из названий: "Возвращение в Египет", "Пароход в Аргентину"...
Почему это так?
Стало неинтересно жить?