В нынешнем году в грузинскую столицу отправились "Пигмалион" Григория Дитятковского из "Приюта комедианта", "Грезы любви, или Женитьба Бальзаминова" Санкт-Петербургского театра "Мастерская" Григория Козлова, "Ночь Гельвера" театра им. В.Ф. Комиссаржевской, "Кабаре "Нафталин" Петербургского театрального Товарищества "Комик-Треста". И, наконец, грузинские зрители увидели "Мадам Бовари", которую эпатажный украинский режиссер Андрий Жолдак поставил в театре "Русская антреприза им. А. Миронова". Во время гастролей стало известно, что спектакль выдвинут на "Золотую маску" в трех главных номинациях. К тому же именно "Мадам Бовари" покажут в рамках Международного культурного форума, который в декабре пройдет в Петербурге. Так, мощным событием стал спектакль, рожденный из депрессии, о чем Жолдак и рассказал в Тбилиси...
Андрий, вы уже давно стали человеком мира. Что значит для вас возможность показать свой спектакль грузинскому зрителю?
Андрий Жолдак: Да, хотя корни мои украинские, я много работаю за рубежом, так что уже и не знаю, кто я такой и где мой дом (смеется). Действительно, по психике я давно стал человеком земли (во всяком случае на Андрии был шарф украинских цветов, немецкий значок, а на футболке красовалась надпись "Мадрид". - Прим. ред.) И когда узнал, что "Мадам Бовари" будет в Тбилиси представлять театр Петербурга, я репетировал в Македонии. И вы не представляете, как экспрессивно я отреагировал на новость! Для меня это большая честь. И потому, что от Петербурга, где существует мощное культурное поле, на котором творят хорошие режиссеры, начиная от Льва Додина и заканчивая молодыми, но очень перспективными режиссерами. И потому, что звали не куда-нибудь, а в Тбилиси! Никому не надо объяснять, что значит грузинская культура, особенно когда речь идет о театре или кино. И я так давно хотел повидать Грузию, что напросился приехать на "Петербургский театральный сезон". Мне очень интересно было, как воспримет мою "Мадам Бовари" грузинский зритель.
Особенно его оценили женщины. Театральный критик Манана Туриашвили с удивлением заметила: "Как же хорошо Жолдак понимает женщину, которая отдает себя всю, когда любит!" Как возник этот спектакль?
Андрий Жолдак: Это очень личностный спектакль. Он возник, когда я был в глубокой депрессии, потеряв большую любовь. Мне необходимо было высказаться, иначе я бы сошел с ума. Вообще, это великое счастье, когда люди, обладающие большим сердцем и особенно чувствительными сенсорами, занимаются искусством. Сверхэнергия, которая сжигает их, аккумулируется в произведениях искусства. А иначе они становились бы преступниками от шока...
Можно себе представить, как тяжело давались вам репетиции.
Андрий Жолдак: Мы репетировали по 12 часов, не так, как это принято в Германии. Утром я приезжал на репетицию и долго не мог настроиться на работу, пока не садился с актерами и не рассказывал им все, что перечувствовал и передумал, пока ехал в театр. И это помогло войти в репетиционный процесс и мне, и им.
И то, что я переживал лично, помогло мне найти ключ к переживаниям Эммы Бовари. Однажды я сказал девочкам (Елене Калининой и Полине Толстун, играющим две ипостаси главной героини. - Прим. ред.): "Вы произносите реплику "радость встречи" так, что я ее не понимаю. Возьмите бумагу и напишите, как в школе, эти слова: "радость встречи". А потом, взяв бумажки, я понял, в чем проблема. Они написали слово "встреча" со строчной буквы, а надо было с заглавной. Потому бывают маленькие встречи, а бывают большие, такой и была встреча мадам Бовари с любимым человеком. Теперь девочки пишут мне в эсэмэсках слово "встреча" с заглавной буквы!
Последние несколько лет вы постоянно говорите о женщине, о ее любви и ненависти. Ваши героини не только Настасья Филипповна и Эмма Бовари, но и Кармен, Медея, Федра.
Андрий Жолдак: Я пытаюсь разобраться, что же такое любовь, из чего она складывается, что происходит с нашей психикой, когда в нее вторгается любовь. Но это естественно. Возможно, что человечество возникло в результате какого-то эксперимента Бога или разума и как экспериментальный образец мы были наделены потребностью в любви.
Спектакль идет три с половиной часа. Как вы в этот формат уложили объемный роман Флобера?
Андрий Жолдак: Вы не представляете, чего мне это стоило! Я репетирую постранично, сцена за сценой, плюс добавляя кое-что от себя. Естественно, материал расширяется. И мы так дорепетировались, что когда были всего лишь на 76-й странице романа, оказалось, что материала набралось на все 9 часов! Мне ужасно не хотелось сокращать. В конце концов есть рассказы Бунина или Эдгара По, а есть толстые романы, над которыми поначалу, может быть, даже скучаешь, потом втягиваешься и у тебя возникает некий длительный контакт с его героями. То же самое можно сказать и об авторском театре. Но продюсер настоял на необходимости сокращения. Я пригласил на прогон Валерия Фокина, пару критиков, еще несколько человек, чтобы они мне подсказали, что же делать. В итоге получилась та шорт-версия, которую вы видите.
Боюсь, что большего ваша актриса Елена Калинина просто не выдержала бы - почти на протяжении всего спектакля она пребывает на грани нервного срыва и полна той мрачной энергетической силы, которая ставит ее в один ряд со зловещей леди Макбет и детоубийцей Медеей.
Андрий Жолдак: Лена Калинина, на мой взгляд, великая актриса. Я знаю, что она много и успешно играет у Льва Додина в МДТ-Театре Европы, но для меня она стала самым настоящим откровением. А иначе и быть не могло, ведь и сам спектакль для меня откровение.
Французский писатель Ромен Роллан заметил о Малере, который руководил Венской придворной оперой, что он страдал от "гипноза власти". Как вы относитесь к власти?
Андрий Жолдак: Безусловно, в какие-то острые моменты художник должен жестко высказаться, как Пикассо в "Гернике". Но вообще мне кажется, что художник всегда должен находиться во внутренней оппозиции к любой власти. Мы, художники, выше власти. Главное для художника - свобода. Во всяком случае я в этом убежден.