Не стану лукавить, в свои шестьдесят шесть лет принадлежу к тому поколению советских людей, которые в детстве знакомились с Ветхим Заветом, разглядывая карикатуры Жана Эффеля, собранные в книге "Сотворение мира". Уже потом читал Франсуа Рабле, Вольтера, Дени Дидро, Анатоля Франса и других великих французов, для которых богохульство было не только эстетическим приемом. Европейская мысль новой эры со времен Средневековья была в соревновательных отношениях с верой. Поэзия вагантов и их карнавальные деяния были не меньшим кощунством, чем философские труды Рене Декарта, Людвига Фейербаха или Фридриха Энгельса. Богоборчество имеет не менее драматическую историю, чем утверждение христианской божественной Троицы. В конце ХIХ и в ХХ столетии многие европейские мыслители будут рассуждать о "смерти Бога", что станет краеугольным камнем в фундаменте экзистенциальной литературы. Само понятие "смерть Бога" содержит непреодолимое противоречие: Бог не может умереть в силу своей вневременности, вечности, - а если он умер без воскресения, то он не является Богом. Но в европейской традиции есть и другое - последовательно атеистическое направление, основанное на гуманистической традиции Возрождения. Небеса пусты не потому, что Бог умер, а потому, что его не было. При этом важно понимать: Бога нет, но не все дозволено. Далеко не все, ограничителями выступают институты государства и общества.
Европейская традиция позволяет сомневаться, в том числе, и насмешливо сомневаться, в любых общепринятых кумирах, в любых институтах, основанных на вере. И не на вере тоже. Но при этом предполагает, что человеческая жизнь - выше идей. Замечу, что сегодня эта ценность стала частью не только европейской традиции. Не случайно многие ведущие религиозные деятели ислама, в том числе имамы Франции, лидеры исламских государств и исламских политических движений выступили с осуждением террористического акта в Париже. Не стоит сводить все происходящие к столкновению европейских безбожников или либеральных христиан с правоверными приверженцами ислама. В конце концов роман "Сатанинские стихи", где также было усмотрено оскорбление пророка Мухаммеда, в 1988 году написал выходец из семьи индийских мусульман Салман Рушди. Как известно, Ветхий Завет чтят не только иудеи и христиане, но и мусульмане. И система запретов, в том числе запрета на убийство себе подобного, в исламе вовсе не пустые слова. А за оскорбление религиозных символов веры убивали и иудеи, и христиане. И в "Марше единства" по улицам Парижа шли люди, исповедующие христианство, мусульманство и иудаизм самых разных конфессиональных толкований.
Не стоит забывать - самые жестокие войны ХХ века возникали в Европе между странами и народами, которые формировали европейскую культуру. В том числе и между народами этнически близкими, как сербы и хорваты, например. Кто мог себе представить недавно, что в наши дни украинцы и русские будут убивать друг друга, - и вовсе не из-за религиозной розни! Детонатором взрыва в восточных регионах Украины стало постановление Верховной рады, ограничивающее права русского языка, - но в Донбассе и Луганске идет не лингвистическая война. Сражаются и гибнут живые люди, по-разному понимающие оттенки добра и зла.
У Фрейда есть примечательное рассуждение: в тот момент, когда в ответ на брошенный в него камень первобытный человек разразился отборными ругательствами, человечество совершило огромный цивилизационный прорыв. Слово, даже оскорбительное, оказывалось за пределами прямой угрозы для жизни, а уж тем более от действия, влекущего за собой убийство. Не стану идеализировать человеческую историю, и в ХIХ веке свободомыслие могло привести к эшафоту... Но все-таки смерть стала куда как редкой расплатой за слово журналиста, а уж тем более за художественный образ, литературный или визуальный.
К убийству ведет нетерпимость. Всегда опасался носителей истины в последней инстанции. Тех, кто уверен в своей непогрешимости. Им кажется, что только они ведут человечество к праведной и счастливой жизни. И нередко приносят столько зла, сколько не способен принести ни один запатентованный злодей.
Мы живем в мире, где люди и народы по-разному живут и по-разному думают. В мире, где много богов и символов веры, в том числе и веры в безбожие. В мире, где терпимость является необходимой и неизбежной ценностью. Добродетелью, что сродни героизму. И не стоит бояться людей, которые путают мир терпимости с домом терпимости. Поверьте, их совсем немного.