Ни одного случайного лица. Стоят в партере, хватают мгновения театрального события как сладкий редкостный горный воздух. По окончании вскакивают, бешено аплодируют, подтанцовывают, бисируют, беснуются, затем заполняют блогосферу восторженными и умными записями. Одна из самых известных трупп России "Коляда-театр" теперь каждый год приезжает в Москву с большим репертуаром, заполняя январский событийный вакуум театральной столицы. Публика, приученная, наслышанная, и билеты в ТЦ "На Страстном" расхватываются сразу.
Это действительно феномен: такой встречи не удостаивается ни один провинциальный коллектив в Москве. Любой, кто когда-нибудь организовывал гастроли российских театров в Москве, прекрасно осведомлен, как трудно разбить несправедливое предубеждение пресыщенных хорошим театром москвичей против качества провинциальной сцены. На этих гастролях такого предубеждения нет: ясно, что "Коляда-театр" заполняет какую-то важную нишу, которой сегодня в насыщенной театральной Москве явно не хватает.
Из чего сделана эта легенда? Прямой контакт художника с публикой, открытость и доступность мастера, его присутствие в каждой работе и в зрительном зале. Труппа живет в любви - это дает очки к ансамблевой игре: это актерский театр с жесткой трактовочной режиссурой, но с волюнтаризмом и откровенностью актерской стихии, с доминированием массовых сцен над диалогами. Поразительная энергозатратность труппы, готовой танцевать, петь и с видимым удовольствием отдавать себя залу, откровенничать. Лица молодые, жадные до сцены, играют как ошалевшие дети, когда мама в магазин на полчаса вышла (сам так Коляда говорит). Пестрота, сексуальность, острая эмоциональность, сердечность и простые, ясные интеллектуальные формулы, явленные в быстро сменяемых, эклектичных театральных приемах. Это по-настоящему народный театр: Николай Коляда многое берет у эстетики любительских коллективов и активно использует элементы массовой эстрадной культуры, не гнушается простотой и даже опрощением, чтобы добиться сложных смыслов и созвучий. Репертуар "Коляда-театра" четко делится на две части, и обе представлены на гастролях: очень жестко, волюнтаристски интерпретированная классика и пьесы самого Коляды. Новыми для Москвы в 2015 году были лермонтовский "Маскарад" и "Скрипка, бубен и утюг".
В этом "Маскараде" вообще нет темы карточной игры: азартной игрой оказывается наша с вами жизнь, повседневность. Вот впервые является Арбенин (Олег Ягодин) - модный брутал, розовые очки шире лица, серьги шире ушей, огромная пряжка на ремне, говорит надменно, напыщенно, как Мордвинов в старом советском кино, самонадеянно щелкает пальцами. Король по жизни, светский лев, опытный пресыщенный игрок. Читает свои реплики из большеформатной книги и показывает классические картинки оттуда - вот, мол, как жить надо. Вот баронесса Штраль (Ирина Ермолова), передвигая разноцветные фигурки бюстов Суворова, пытается руководить, манипулировать жизнью света, превращая свой досуг в коллективную сауну: цена всеобщей помывки и промывки - жизнь Нины. Вот Казарин (Сергей Федоров) и Шприх (Сергей Колесов), разодетые как кошелки-сплетницы, закручивают интригу, чтобы дезавуировать конкурента - Арбенина.
Но случается драма: Арбенин не находит браслета на руке Нины, - и этот облик крутизны мгновенно опадает. Олег Ягодин умело переключает регистр: еще недавно самоуверенный альфа-самец, теперь он просто одержимый страстью уродец, старик. Собственно, об этом спектакль: достаточно только запустить в себя разрушительную эмоцию - и ты уже не ты. Сильные страсти делают нас зверьми, уродцами, стариками. Ревность превращает Арбенина в машину для убийства. Это сегодня очень понятно поколению, живущему в интернете: за малейший проступок тебя готовы тут же убить, растоптать, уничтожить, поставить на колени. Возмездие за еще не доказанный грех должно свершиться сразу же, "не отходя от кассы". В эмоции человек непререкаем, если организм заражен этой инстинктивной злобой. В нас клокочет бессмысленное зверье, и достаточно только в одном месте эту язву прободать.
Игральные карты у Коляды заменились игровыми куколками словно из детского театра: бесчисленные пальчиковые статуэтки в балахонах с мордами-черепами. С ними герои "Маскарада" играют как с людьми. К одной такой кукле Арбенин прикоснется губами, впитывая с поцелуем дыхание смерти.
С Ниной, которую нежно, в легкое касание исполнила Василина Маковцева, связана другая тема спектакля - призрачность, летучесть, мимолетность счастья. Хрупкая, ломкая маленькая девочка в очках - аксессуаре, делающем Нину еще более уязвимой, беззащитной для уколов злодея Арбенина, искаженного страстью, - она является перед мужем в облаке белых, зефирных одежд. Отравление, гибель превращают Нину в куколку, ее заворачивают, обворачивают, заваливают теми же самыми куклами с черепами, которыми игрался Арбенин. В окружении тряпок, ковров и кукольных смертей Нина кажется засушенной бабочкой в вате, в тряпичном гробике. Животная страсть съела Арбенина, превратив в злобного уродца, а живую, объемную Нину - в куклу, в личинку, в экспонат гербария. Арбенин в последние мгновения спектакля попытается повторить характерный жест радостной, счастливой, танцующей Нины - и получается кривовато, вяло. Еще раз пытается - и снова бездарно. Жизнь - дорогое мгновение, она прекрасна только в этот короткий миг существования. Но это никогда не бывает надолго.
Собственно, та же тема звучит и в современной пьесе Коляды "Скрипка, бубен и утюг". Народная свадьба, смешные доморощенные ритуалы, угар и повальное пьянство. И чем больше люди веселятся, чем более узнаваемы типажи свадьбы - этого национального спорта, тем страшнее и рельефнее похмельная изнанка праздника. Если русская свадьба столь беспощадна, брутальна и пошла, то таково и существование русского человека, который в угарном празднике пытается компенсировать отсутствие радости в будни. На фоне свадебного карнавала мы видим, как обсуждают событие две мамаши, все более заводясь от ненависти друг к другу и взаимных обид. Невеста и жених, пробудившись от похмелья, не видят возможности вернуть вчерашнее состояние, вернуть тот кураж, который их на время соединил. "На улице морозяка-морозяка, а у нас горячуля-горячуля", твердит тамада, и эта откровенная глупость в духе народного юмора становится метафорой самой жизни, ее стиля. Полное, бездумное погружение в вихрь карнавала произрастает из невозможности будущего. За пределами свадьбы - кромешный мрак обыденщины, который реализует тут буфетчица в застиранном колпаке (Светлана Колесова). Она быстро объясняет, что для кого-то свадьба - уникальное событие, единственное, которое они запомнят на всю жизнь, а для кого-то рядовой, ежедневный утомительный обряд, как у всех, и у всех одно и то же каждый день, одно и то же меню в одних и тех же тарелках.
Русский народный праздник - погоня за мечтой, которая никогда не реализуется. На программке спектакля - лицо прекрасной невесты с потекшей тушью. Размытая слезами, несбыточная красота.