В прошлом году не только Михаил Лермонтов отпраздновал юбилей - свое 200-летие, но и у "Тархан" была "круглая" дата - музею 75 лет. По такому случаю многое восстановили, реконструировали, привели в порядок. Что еще надо "Тарханам", чтобы стать идеальным музеем-заповедником?
Тамара Мельникова: Мне трудно сказать, что такое идеальный музей-заповедник. Для меня "Тарханы", Тарханская усадьба, Лермонтовский музей-заповедник - это место, где Лермонтов провел половину жизни, и мы стремимся как к идеалу к восстановлению характера усадьбы, ее социальных и хозяйственных возможностей, культурных и исторических условий, в которых воспитывался Михаил Юрьевич. Если мы будем говорить, что осталось сделать, то никогда не получим настоящего ответа. Почему? Потому что работу в музее, особенно в таком музее, как Лермонтовский, можно обозначить как "бесконечное приближение" к пониманию творчества поэта, его личности. Чтобы посетители понимали, что это за явление такое уникальное в русской культуре - Лермонтов.
Бесконечно приближение еще и потому, что памятники, которые существуют, одни с конца XVIII века, другие с начала XIX, имеют свойство стареть, их приходится реставрировать. И это работа постоянная, бесконечная. Очень многое еще предстоит изучить и сделать, но на сегодня болезненных, нерешенных серьезных вопросов у нас нет.
Что было труднее всего восстановить?
Тамара Мельникова: Мы начали подготовку к юбилею за 6 лет до этой даты, я прекрасно понимала, что очень трудно будет уложиться в 2-4 года. Эмоционально тяжелой была работа по реставрации часовни, по восстановлению захоронения Лермонтова. Его бабушка, Елизавета Алексеевна Арсеньева, хоронила своего внука по существовавшим тогда обычаям: склепы облицовывались кирпичом, хоронили в склепе и закрывали. Таких склепов Елизавета Алексеевна сделала три: в первом похоронила мужа, рядом - свою дочь, мать Михаила Юрьевича, и потом уже самого поэта. Над ними возвела часовню. Сама она была похоронена тоже в "особом" склепе. В 1939-м, когда открывали музей, кому-то пришло в голову открыть доступ к гробу Лермонтова. Не знаю, чем руководствовались эти люди, но был сделан вход под землю, разрушено захоронение бабушки, разрушен склеп, в котором похоронен Лермонтов, и его свинцовый гроб, привезенный из Пятигорска в 1842 году, выставлен на обозрение.
Люди долгое время спускались вниз, стояли у гроба. Не таково было желание Елизаветы Алексеевны, когда она возводила эту часовню. Мы восстановили все, как было при Арсеньевой. Это не только историческая справедливость, но и соблюдение этических и религиозных норм. К нашей радости, никто из посетителей не упрекнул нас в этом.
Необходим был музейно-просветительский центр для посетителей музея: гостиница, выставочный зал, актовый зал, столовая и так далее. Пришлось "пробивать" и разрешение на строительство, и финансирование стройки. Все решилось благодаря поддержке В.В. Путина.
Хранительница дома-музея Лермонтова в Москве Валентина Ленцова рассказывала мне, что мечтает установить связь со всеми лермонтовскими музеями: Тамань, Пятигорск, Тарханы. Так, чтобы посетители в режиме живого времени могли видеть, что интересного происходит там, подключаться к каким-то мероприятиям в режиме online. Вы поддерживаете эту идею?
Тамара Мельникова: Ответ мой однозначен - нет. Я уже не первый раз говорю о том, что мне не хочется пускать все эти медийные средства в "Тарханы". Люди, приехав в "Тарханы", должны дышать свежим воздухом, слушать дивные стихи Лермонтова, отдыхать от компьютеров, телевизоров и прочей техники. Человек до такой степени сейчас замучен потоками самой разной информации, что и подумать-то ему некогда. Я хочу, чтобы "Тарханы" стали таким местом, где "и верится, и плачется, и так легко-легко…".
Наверное, такое интерактивное общение имеет смысл в большие праздники, юбилеи. Но не чаще. Я очень люблю Валентину Брониславовну Ленцову, более доброго и компетентного человека просто не знаю, но эта идея мне не по душе.
"Тарханам" знакомы проблемы, с которыми сталкиваются другие музеи-заповедники: борьба за охранные территории, сохранение ландшафтов, с коттеджными поселками?
Тамара Мельникова: Еще как знакомы. И, может быть, эти проблемы нас еще коснутся. Очень много было попыток использовать, во-первых, сам музей-заповедник для всевозможных празднеств и увеселений, не имеющих никакого отношения ни к Лермонтову, ни к его времени. Мы нелегко, но решительно справились. Несколько лет назад один предприниматель пензенский потребовал 10 гектаров нашей территории, правда, не заповедной, а охранной зоны. Была борьба. И мы победили. Не дали ни пяди земли. Это дается всегда очень тяжело. Моя позиция такая: как только ты увидел, что есть угроза, или просто услышал о ней, надо принять немедленные меры, а не спохватываться, когда пригнали технику, раскопали и начали что-то возводить.
Музейщики много говорят о законодательной базе, необходимой для отстаивания прав таких заповедных мест. Каких изменений в законодательных актах вам не хватает?
Тамара Мельникова: Главное - чтобы работали те законодательные акты, которые приняты. У многих нет подзаконных актов. Но можно внести и дополнение в существующий порядок. Например, при котором роль охранного ведомства играет областное управление культуры. Часть этих функций по контролю за сохранением ландшафтов и соблюдению режимов заповедных и охранных зон надо передать самим заповедникам. Когда начинается строительство, никто в центральном областном городе об этом еще не знает. Начинается переписка. Это всегда затягивается и иногда приводит к непоправимым вещам. Зачем сваливать на людей функции, которые может исполнять сам музей-заповедник? Мы тоже госучреждение, лучше знаем ситуацию, больше видим здесь на месте. Хотелось бы, чтобы это стало порядком законным.
По образованию вы литературовед, окончили историко-филологический факультет Пензенского пединститута. Признайтесь, к Лермонтову были неравнодушны всегда или влюбились "по долгу службы", поскольку работаете в "Тарханах"?
Тамара Мельникова: Лермонтова я знала не настолько хорошо, чтобы отдавать ему предпочтение. Но когда я стала заниматься им, этот мир меня покорил - и дело тут не в "долге службы". Лермонтов удивительный человек и поэт, когда начинаешь его постигать, открывать, - ощущаешь, что он абсолютно беспределен, неисчерпаем и очень современен. К тому же и созвучен с моим мироощущением.
Много ли еще белых пятен в его биографии или все загадки поэта уже разгаданы?
Тамара Мельникова: Трудно сказать. У него нищенская биография, мало материалов о нем сохранилось. Я не предполагаю, что могут быть какие-то новые открытия фундаментальные. Приходится клевать по зернышку, что-то находить в архивах. Мы много работаем в пензенском архиве, находим материалы о его близких, о каких-то деталях быта, они тоже во многом помогают постепенно узнать Лермонтова. Но все же главный источник - это его поэзия, творчество. Хорошее подспорье - воспоминания современников Лермонтова.
Вы говорите, что Лермонтов современен. А что из того, что волновало Лермонтова, важно сейчас?
Тамара Мельникова: В первую очередь, тема сбережения России, ее самостоятельности. Лермонтов ощущал, что его страна богата всем абсолютно: и недрами, и людьми, и их эмоциями, талантами. Он это не просто понимал, он это любил. Все это ему было очень дорого. Он по характеру был русский человек со всеми сильными сторонами этого понятия: бесстрашием и любовью к родной земле, искренностью. Лермонтов очень боялся, что Россия может потерять свою особенность. Писал, что мы жить самостоятельной жизнью и нести свое самобытное общечеловеческое. Считал, что мы не должны тянуться за Европой. Есть замечательное стихотворение "Опять, народные витии...", написанное им в ответ европейским газетам и журналам, обвинявшим Россию во всех грехах в связи с восстанием в Польше. Писал он выразительно, жестко и пламенно, защищая свою страну. Кроме того, он был воин, участник Кавказской войны, на которую был отправлен в ссылку царем.
За современными поэтами следите? Есть среди них кто-нибудь, кто значим так же, как Лермонтов, для современников?
Тамара Мельникова: Я знаю многих поэтов. Не хочу сейчас никого обидеть, но, если мерить по Лермонтову, - такого поэта, боюсь, в России нет и уже не будет. Толстой писал: если бы этот юноша прожил чуть дольше, то не нужны были бы ни он, ни Достоевский. Чехов уверял, что он учил бы писать таким образом: брал бы лермонтовские произведения и по строкам разбирал бы их. Ахматова писала, что слово слушается его, как змея-заклинателя. Блок говорил, что большинство литературоведов и писателей сторонятся Лермонтова, оттого что он многим просто "не по зубам".
Лермонтов - фигура удивительная, его трудно ставить в один ряд и с теми, кто жил в золотом веке русской литературы. А сейчас - даже и говорить не стоит. Есть таланты, а есть гении. Лермонтов - гений.
Герой нашего времени - устойчивое словосочетание, вошедшее в нашу жизнь. В чьих книгах искать сегодня школьникам этих героев - чтобы с их помощью находить ответы на важные, сущностные вопросы времени?
Тамара Мельникова: Мы как-то привыкли странно толковать образ героя нашего времени. Лермонтов смог разглядеть, кто был героем его времени. Я совершенно не согласна с тем, что Печорин "лишний человек". Какой же он лишний? Он служил, он боевой офицер. Да, он был фаталист, ему было скучно - оттого что не сумел себя реализовать и время жизни уходило впустую. Такое и сейчас бывает. Но человек сам делает себя. У каждого времени свои герои. У Лермонтова надо учиться тому, как их увидеть, как написать. Печорин - личность не столько загадочная, сколько нереализованная. Он ведет себя безответственно - но не в отношении к своей службе, а в отношении к женщинам. Учиться можно даже на его ошибках. Это ведь тоже очень важно.
А у современной литературы есть чему поучиться?
Тамара Мельникова: Я очень люблю Чехова, люблю драматурга Островского. Они и в наше время современны. Чтобы не уйти с головой в трясину времени, надо читать вот такую литературу. Читать и Лермонтова - мне это очень помогает жить.
Недавно открыла для себя Агату Кристи. Что бы мне ни говорили о том, что она всего-навсего детективщик, - для меня она глубокий философ. Писатель умный, прозорливый. Еще одно открытие для меня - шотландская писательница Розамунда Пилчер. Невозможно равнодушно ее читать. Она любит все - жизнь, людей, родину. Вот бы у нас нашелся писатель, который бы так начал писать о России.