Фестиваль, которым руководит Жан-Поль Монтанари, славен своим форматом - это панорама современного танцтеатра. С разумным конформистским чутьем фестиваль "подстраивается" под танцевальные тенденции и экономические реалии, стабильно представляя качественный продукт. А наряду со свежими хореографами Montpellier Danse представляет и именитых мастеров. Спектакли идут до поздней ночи, а кроме этого, каждый день - пресс-конференции, пресс-пати, мастер-классы и даже данс-уроки для публики.
33-летний Фаррукито с пятнадцати лет возглавляет андалузскую семейную династию аутентичного фламенко. Адепт чистого стиля фламенко, Фаррукито превратил свой спектакль в корриду со сценой. Танцует он один - самозабвенно, превосходно: его сапатеадо различной амплитуды, частоты, интенсивности выражает и доносит до зрителя богатейшую гамму человеческих страстей. Феноменальный вихрь вращений, точная работа чувственных рук и дуэндный темперамент вызывают полный восторг зала, взрывающегося криками одобрения и поддержки "Оле!". В спектакле "Пинасенда" артист появляется пять раз, всегда в черном костюме, меняя лишь рубашки и шарф, а также лаконичный сценографический антураж. Ему аккомпанируют музыканты (гитара, альт, флейта, ударные), два певца и две певицы, с голосами которых вступает в диалог его страстный танец. В финале танцовщик "сорвался" на гортанное пение, унесенный ветром и пламенем собственного темперамента.
К слову, наутро Фаррукито при огромном стечении народа давал урок фламенко для публики на летней эстраде муниципального парка в пригороде Монпелье Клапье.
По-настоящему оригинальный спектакль Cocooning ("Оборачивание в кокон") аргентинского колумбийца Луиса Гарая представлял собой почти часовую инсталляцию из тел актеров, густо усеявших сцену. Бурелом из людской плоти удивил разнообразием оживших картин: кто-то был привязан скотчем к древесным корягам, кто-то наполовину торчал из дыры в стене, кто-то с неистовой прилежностью лизал гаджеты, кто-то "ехал" на автомобиле. Пластическая "человеческая комедия" вмещала в себя сцены из повседневной жизни, воображаемые ситуации, характеры и лица. Публике предлагалось бродить среди разбросанных вещей, камней, деревьев, по лабиринтам сценических человеческих джунглей, рассматривать детали и даже фотографировать.
Мэтр французского современного танца Маги Марэн радует поклонников неувядаемой творческой фантазией и интеллектуальным осмыслением выбранных тем. Ее танцпьеса Bit традиционно стала "крепким орешком" с бездной подтекстов, междустрочий, аллюзий. Маги Марэн делает акцент на музыкально-терминологическом бите как доле, на элементарной частице музыкального метра. В соавторы Марэн взяла Шарля Обри, написавшего тревожную перкуссионную музыку. А каждый зритель находит в разгадывании их пьесы собственный вариант видения происходящего.
Шестеро немолодых исполнителей в повседневных одеяниях блуждают по шести наклонным платформам-плоскостям. В качестве танцевального рефрена автор выбирает сиртаки. В его кажущемся единении Марэн видит и агрессивное воинственное начало. В спектакле прослеживается мысль, что при формальной глобализации и объединении людей есть все-таки некое стремление подавлять друг друга. А сиртаки напоминает марафон на выживание, в котором сталкиваются спинами, кого-то выталкивают, а кого-то вздымают ввысь или выпихивают за пределы круга. Люди агрессивно набрасываются друг на друга. Женщина укрывается от преследующего ее мужчины на наклонной плоскости и находит единственный выход наверх, за которым неизбежно падение в пропасть небытия. У Марэн любое восхождение - лейтмотив иллюзорной надежды.
Спектакль Кристиана Риццо с турецким названием, переводимым как "Глаз, который ты бережешь, будет проткнут", можно назвать одной из бесконечных вариаций из сферы синтетического танцтеатра. Это некая легенда о сегодняшнем скитальце, который подобно кораблю в бурю ищет пристанища в тихой бухте. Исполнитель, турок по происхождению, Керем Гелебек имеет вид уставшего в пути бэкпекера с верным спутником-рюкзаком. Волею судеб оказавшись в пространстве сцены, персонаж стремится обустроить эту временную среду обитания под уютное пристанище. Из рюкзака он вынимает и разбрасывает камни, как символическое напоминание о каппадокийских сказочных ландшафтах малой родины. В снятую с головы шапочку, как в горшок, сажает деревце. Артист погружается в медитативно-невесомые движения по полу, напоминающие траектории альпиниста, взбирающегося по зубчатым уступам горного кряжа. В предположительном месте энергетического комфорта артист строит, доставая из рюкзака буквы, слово HERE (здесь), а итогом топографо-пластических рефлексий персонажа становится присоединение к началу слова буквы T (получается "там" - THERE). Именно "там" герою видится пядь обетованной земли, обретенного рая.