У журавлей и поэтов - одна родина
Родимый край угрюм и пуст,
Не видно рыбаря над брегом.
И лишь улыбка чистых уст
Плывёт спасительным
ковчегом.
Сергей Клычков, 1922 г.
Захотелось и мне поглядеть на Дубровки. В здешних краях, между Талдомом и Сергиевым Посадом, среди труднодоступных болот и пойменных лесов, издревле селятся журавлиные семьи. Сергей Клычков лучшие свои строки посвятил журавлям, их возвращению на талдомские поля и болота.
Когда я подошел к дому Клычкова, на крыльце стояла Анна Васильевна Каракина, смотрительница двух музеев, и хлопала половик. Она стала собирать чай и рассказывать о том и о сем.
"Этот дом построил Антон Никитич Клычков, он был башмачником. Хорошая была семья, крепкая. Мама его, Фекла Алексеевна, пошла по малину, а вместо малины принесла ребенка. Спутала по молодости сроки. Это Сережа-то и был. Боевой, на Первой мировой воевал. А после революции его "кулацким гусем" дразнили. Ругались на него, что он не пишет о гайках и тракторах. Низашто-непрошто расстреляли в тридцать седьмом, в октябре, когда журавли улетают. Последняя его книга называлась "В гостях у журавлей". Вот ведь как бывает. Сергей Антоныч еще жив был, когда в его доме поселили беспризорников. Они стали безобразничать в деревне. Тогда разместили дом для детей больных. Мне посоветовали: иди в детдом работать. Я до этого в Москву ездила, в няньках сидеть. Сорок второй год, война. Родителей у нас не было. Прихожу в детдом, прошусь в санитарки - директор не берет. Маленькая, мол, шестнадцати нет. Директор у нас строгий был, военный инвалид. Тут сотрудники сидели, говорят: "Иваныч, возьми! Она много по нянькам ходила..." Вот так сорок лет отработала. А потом детей увезли. Хотели и дом сломать. Уж бульдозеры пригнали. Но Татьяна Александровна Хлебянкина не дала, чуть собой не пожертвовала. Теперь она заведует нашим музеем..."
Недавно хотел показать Дубровки своему товарищу, а оказалось, что на прежнем месте ни музея Клычкова, ни "Музея журавля" нет. Оказывается, дом Клычкова, построенный на дубовых сваях, пришел в упадок. Его признали аварийным, а все экспонаты вывезли в районный краеведческий музей. Восьмой год родной дом Клычкова закрыт для посетителей. Когда же он вновь откроет свои двери? Вот что мне ответила на этот вопрос Евгения Михайловна Страхова, заместитель главы администрации Талдомского района: "Проблема Дома-музея в отсутствии отопления. В этом году она решится, выделены денежные средства...".
Милей, милей мне славы
Простор родных полей,
И вешний гул дубравы,
И крики журавлей.
Нет таинства чудесней,
Нет красоты иной...
1912 г.
Иду в поля за Божьей данью
На голоса привольных птиц.
Ах, я устал клониться ниц,
Тая надгробное рыданье
У человеческих гробниц...
Еще пылает мак, как пламя,
Как душ непогребенных след,
Но нет отчаяния - нет;
И в узелочке за плечами
Такой неизъяснимый свет.
И я слежу живые звенья
С зари летящих журавлей -
То вестники грядущих дней
Отдохновенья, и забвенья,
И обновления полей...
1922 г.
Как тих прозрачный вечер...
Как никнет синева!
Что за слова лепечет
Поблекшая листва?
И звезды, словно свечи,
Горят, горят, горят!
Среди бескрайней сечи
Березы встали в ряд
И месяц им на плечи
Свой облик уронил...
И ты теперь далече,
И я не сохранил
Ни память нежной встречи,
Ни нежные слова.
Как тих прозрачный вечер...
Как никнет синева!
1929 г.
Лукавый на счастливого похож,
И часто в простоте - погибель...
Едва ль легко ответить мы могли бы,
Что нам нужнее: правда или ложь?..
Пусть старый Бог живет на небеси,
Как вечный мельник у плотины...
Высь звездная - не та же ль ряска тины,
А мы - не щуки ли и караси?
Бегут года, как быстрая вода,
И вертят мельничьи колеса,
И рыба грудится к большому плесу,
И жмемся мы в большие города...
И каждый метит раньше, чем другой,
Схватить кусок любви иль хлеба,
А смерть с костром луны плывет по небу,
Подобно рыболову с острогой.
Лукавство, хитрость нам нужны во всем,
Чтоб чаще праздновать победу,
Пока и нас не подадут к обеду
Поужинавшим глупым карасем!
1930-е годы.