Про Георгия Данелию невозможно написать мало - и, в то же время, трудно не вложить в рассказ о нем большую долю личного отношения. Как следствие, не избежать обилия положительных эпитетов. Его ленты отличаются простым сюжетом - и при этом несут в себе болеутоляющее свойство. Там, где у Данелии смешно, у него же - грустно, но каждый раз, когда в глазах - резь, заканчивается все добром и светом. По словам самого мэтра, все его картины - абсолютно разные. Возможно, и правда разные - по сюжету, но, как бы ни хотелось избежать близкой к сухому киноведению терминологии, у всех - общий почерк. А если стремиться к максимальной точности - общая порода.
Близкий друг режиссера, Тонино Гуэрра (ему посвящена первая часть трилогии мемуаров Данелии - "Безбилетный пассажир"), как-то подчеркнул, что фильмам советского и российского классика свойственна элегантность. Что же, здесь спорить бессмысленно. Природа наградила Георгия Николаевича острой наблюдательностью - причем не только к характерам людей. Будучи еще и талантливым художником, он ловко запечатлевает мгновения в своей памяти. Под дождем пара - парень и девушка. Она - на велосипеде. Он бежит и держит над ней зонтик. И вот мы встречаем этот эпизод в "Я шагаю по Москве". Кстати, в своих картинах он часто появляется в роли наблюдателя (словно великий американский коллега - Альфред Хичкок). В "Слезы капали" Данелия читает газету в трамвае, в котором едет заколдованный чиновник Васин, в "Орле и решке" выглядывает из-за мольберта. Изредка дает сыгранным самим собой персонажам слово. Здесь стоит вспомнить "Кин-дза-дзу": дядя Вова и скрипач в попытке вернуться на Землю попадают на другую, с виду идеальную планету, где им место есть, а вот чатланину и пацаку - нет. Статный седовласый мыслитель в белом - Георгий Данелия собственной персоной.
Он - не только гениальный режиссер, но и прекрасный рассказчик, живой образец остроумия, автор "триптиха" из мемуаров - "Безбилетный пассажир", "Тостуемый пьет до дна", "Кот ушел, а улыбка осталась". В этих книгах полностью раскрывается человеческая сторона характера мастера кино: он пишет обо всех, с кем доводилось иметь дело, по-доброму и весело. А где-то - с тоской и горечью. Раз "окунувшись" в автобиографию Данелии, "вынырнуть" обратно - крайне сложно. Часть из этих историй, как говорится, нарочно не придумаешь, - даром, что сам текст похож на один огромный сценарий с неожиданными встречами и расставаниями, интереснейшими приключениями и юмором. Что до юмора его фильмов, то он ситуативен, не лишен фантасмагоричности и абсурда: условный "закадровый смех", даже если бы и хотелось, вставить некуда. Нет и какой-либо буффонады: все это действительно смешно, а затем, как в популярной присказке, - если бы не было так грустно. Георгий Николаевич остался верен себе и в постсоветский период. Вопреки вольностям, которые волочил за собой хаос на руинах упавшей эпохи, Данелия ни разу не позволил себе пошлости. Его фильмы так и остались его фильмами - с почерком, породой и элегантностью.
А еще картины Георгия Данелии - из тех, что всегда пишут ненавязчивые портреты исторического отрезка или национального колорита. Речь, естественно, о "Мимино" и - в еще большей степени - о "Не горюй!". В них - огромная любовь к малой родине, грузинской земле. Вспомним хотя бы знаменитый и трогательный отрывок: Мимино звонит в родной Телави, по ошибке попадает в Тель-Авив - и вот герой Бубы Кикабидзе начинает петь народную песню в унисон с неизвестным грузином на обратном конце провода. Можно ли более точно изобразить тоску по родному краю?
Что же касается маркеров времени, то в "Афоне" доступно показана советская коллективизация, "Осенний марафон" и даже "Кин-дза-дза" иллюстрируют пред- и постзастойную эпохи. В "Орле и решке" торгуют характерными для девяностых лотерейными листами, а герой Олега Басилашвили острит на тему частной собственности. Персонажи "Насти" то и дело попадают в дырки в асфальте - осиротевшие без металлической крышки канализационные люки, а улицы Москвы бороздят танки, напоминая о том, что снимали эти пейзажи в начале позапрошлого десятилетия. При этом для Данелии не существует резкого "да" или "нет". Он видит полутона, а большинство его лент - пусть и комедии, но с приставкой "траги-".
Характерна для всей фильмографии Георгия Николаевича и цикличность: из картины в картину "кочует" актерский состав, а с ним - и вся остальная съемочная группа. Один из самых ярких примеров - Евгений Леонов, снимавшийся у Данелии на постоянной основе. В "Безбилетном пассажире" сам режиссер вспоминает, что, задумывая снять новую картину, всегда размышлял, какую роль на этот раз отдаст Леонову. Увы, наступило время, когда играть роли, написанные под выдающегося артиста, стало некому.
Столь же верен Данелия и своим соратникам "за кадром" - например, тем, кто помогал ему со сценариями. Пожалуй, особенно - Геннадию Шпаликову, автору текстовой основы киноповести "Я шагаю по Москве" (между прочим, Геннадий Федорович написал сценарий и к эпохальному фильму Марлена Хуциева "Застава Ильича", где в одном из эпизодов крупными буквами светится афиша "Сережи"; похоже, в 1965 году в СССР уже прекрасно знали о том, что такое "джинса"). В грустной сказке "Слезы капали" звучит песня на стихи Шпаликова - "Друзей теряют только раз": картину снимали вскоре после трагической смерти Геннадия Федоровича, а спел ее сам Георгий Данелия. Еще один незыблемый союз - с Гия Канчели, близким другом режиссера и постоянным композитором.
Ответ на вопрос о том, какой же фильм Данелии назвать любимым, попросту невозможен. Потому что любимы все. Широкая улыбка на лице и влага в глазах - это воспоминания об уже большом на тот момент актере Сергее Бондарчуке в дуэте с маленьким мальчиком Борей Бархатовым в "Сереже". И сложно удержаться от смеха, в очередной раз услышав ставшую крылатой фразу "Дядя Петя, ты дурак?". Невозможно не благодарить Георгия Николаевича за такую же смесь эмоций, когда в ленте "Слезы капали" на экране появляется трогательный и несуразно ставший злым герой Евгения Леонова - человека с самыми добрыми глазами в истории отечественного кино. Нельзя не жалеть о потраченном времени вместе с Афоней. Нельзя не дивиться изумительному экранному образу грузинского варианта дяди Бенжамена, еще в XIX веке придуманного Клодом Тилье ("Не горюй!"). За все это - сердечное спасибо, как и за невероятно располагающих к себе инопланетян в лице Юрия Яковлева и, опять же, Евгения Леонова. За дуэт скрипача и дяди Вовы. За изменника-сердцееда средних лет Бузыкина, которому сочувствуешь сильнее всех действующих лиц "Осеннего марафона". За милого Кольку Никиты Михалкова и за гордого и славного летчика Валико Мизандари. За них, таких родных и любимых, - благодарность в низком поклоне выдающемуся режиссеру Георгию Данелии.