...Летать не может
Мальчик Джон появился на свет в августе 1936-го там, где и должен был родиться сын и внук четырехзвездных адмиралов, - на авиабазе Коко, но не "Кола", а Соло, что в зоне Панамского канала. Его называют Маккейном III в честь удачливых деда и отца - ближайший родственник даже стал главнокомандующим ВМС США в Европе.
А у сына с полетами никак не получалось. Не дано было нервному, раздражительному, постоянно срывающемуся на крик в спорах с однокурсниками и даже начальством, нарушающему устав Джону Маккейну превратиться в прилежного слушателя Военно-морской академии. Его нечищеная обувь и вечные вспышки гнева могли бы закончиться и отчислением, если бы не военная родословная.
Об "успехах" Маккейна говорят более 100 выговоров, зарабатывавшихся им ежегодно, плюс дисциплинарные взыскания. А об уровне летной подготовки свидетельствует выпускной рейтинг. По успеваемости так и остался в самом конце - из 899 выпускников 1958 года Маккейн - 894-й.
Потомственному военному прощалось многое, включая полное и нескрываемое нежелание изучать летные инструкции. Еще полтора года учили летать, после чего его самолет разбился при приземлении. А неумеха, родившийся в рубашке, получил лишь ушибы. Его летные "подвиги" продолжились во время службы в Испании, где военный самолет, ведомый Маккейном, зацепил линию электропередачи. Другого бы отправили "в отставку без почестей", а сына адмирала от позора лишь перевели домой в Штаты, сделав инструктором. И инструктор вскоре снова показал, на что способен, разбив самолет. Потом добровольцем отправился на вьетнамскую войну.
В составе мощных авиагрупп с удовольствием, как сам признавался, бомбил Ханой и Хайфон, пока не был сбит вьетнамцами советской ракетой неподалеку от центра Ханоя. Он был неумелым пилотом - неудачником и большим везунчиком одновременно. Другой давно бы перелетел в мир иной, а Маккейн отделывался переломами. Вот и в Ханое он, будто в Голливуде, приводнился в озеро, где и был взят в плен с переломами рук и ноги. Маккейн, пишу об этом без всякого злорадства, взялся не за свое дело. Ну не дано ему было летать. Как впоследствии не дано было постичь толк в политике.
Зациклился на плене
Не надо замалчиваний. В плену Маккейна били, и очень больно. Тут было не до расшаркиваний. Вьетнамцы хорошо приложили руку к пилоту, бомбившему мирные кварталы. Его бросали в яму. Плохо кормили.
Шла жестокая битва. Но, позволю себе эту ремарку, Маккейн был по-прежнему не примерим. Он не нашел, да наверняка и не пытался найти общего языка с вьетнамцами. Не установилось между двумя сторонами хоть какого-то взаимопонимания. Побои, крики, проклятия. Он был сбит осенью 1967-го и отпущен только в 1973-м благодаря Парижским соглашениям.
И вот на этом уровне понимания международной политики Маккейн, судя и по его высказываниям, и по действиям, остановился. Боль, перенесенные унижения полностью заглушают здравый смысл, который мог бы прийти с годами. Ведь, в конце концов, даже наиболее упрямые обогащаются опытом. Но только не Маккейн. Он застрял в своем собственном мироощущении образца 1973-го. C Вьетнама вся маккейновская политика началась. На нем она и завершилась. Нет развития, а тут еще навалился и возраст.
Вовсе не собираюсь называть Маккейна III маразматиком. 79 лет - какие это годы для американского политика. До сих пор целая компания людей, перешедших или приближающихся и к 90-летнему рубежу, высказывает вполне зрелые суждения, и совсем не обязательно в нашу российскую пользу. Старейшине Генри Киссинджеру - 92, Джорджу Бушу-старшему - 91, а он недавно прыгал с парашютом, да и выглядит гораздо трезвее сына и тоже экс-президента. Бренту Скоукрофту уже 90, а наиболее "юный" в этой группе Збигнев Бжезинский в свои 87 сумел даже поменять некоторые собственные взгляды, в том числе и на стратегические аспекты мировой политики.
Нет, вопрос не в возрасте, а в застывшей твердолобости Джона Маккейна. Он так и не выбрался из канувшей "холодной войны". И все усилия, всю бьющую энергию, может, и не истраченную во время пяти с лишним лет вьетнамского сидения в тюрьме и в яме, сенатор десятилетиями обращает на то, чтобы вернуть и нас в прошлое. "Холодная война", военное соперничество, его желание командовать, управлять лично - все то, во что он не доиграл в молодости, до чего не дорос, не дослужился и где не одержал ни единой победы. Поставить подобные ущербные цели, конечно, можно. Однако добиться их претворения в жизнь абсолютно невозможно, как и вернуться в давно оставшиеся позади времена.
И потому сенатор, вот уж действительно странное стечение обстоятельств, пришел в своей Аризоне на смену такому же, как и он, ястребу Барри Голдуотеру, которым мамаши пугали малых детей, и позорит Америку. Слушая его высказывания, у людей создается неверное впечатление, будто и другие американцы так же ущербны и отсталы, как Маккейн. Но это же действительности не соответствует. Старина Джон даже не тормозит державу, он упорно и с бешеной злой силой тянет ее назад.
Это и его неистребимой злобой испорчены двусторонние отношения двух стран. Он открыто провозгласил противниками не только Россию, но и Китай, призвав создать новую ООН без этих двух стран. И потому совсем уж смехотворным стало обращение Маккейна и его штаба в Постоянное представительство России при ООН с просьбой о финансовой поддержке его президентской избирательной кампании. Можно жалостливо вздохнуть, мол, что делать, если парень плохо учился в школе. А можно возмутиться: неуч рвется на такие политические высоты.
Гордящийся русофобством сенатор ненавидит руководство России, а заодно и всех русских. Его фантазии навязчивы. Кажется, он и сам верит собственным фантастическим обвинениям Москвы в развязывании гражданской войны на Украине. Беда в том, что находящийся при высоком сенатском посту Маккейн призывает продавать Украине оружие. А чем это может закончиться - и закончиться плохо, - он не задумывается.
Об уровне политика говорит и еще одно его деяние: он предложил Михаила Саакашвили, действительно несколько напоминающего его психологической неустойчивостью и оголтелостью, в лауреаты Нобелевской премии мира.
Джон Маккейн всегда торопится. Находясь в относительно добром здравии, убежденный баптист уже успел оповестить Соединенные Штаты о своей последней воле. На его надгробном памятнике должна быть выбита эпитафия: "Он служил его стране". Ей-богу, лучше бы никто и никогда так Америке не служил.