- Прозвучит ужасное слово "ГМО". Я заранее предупреждаю, что не доказано, что произнесение этого слова или, скажем, восприятие его на слух, не ведет к фатальным последствиям для организма, - предупредил он.
Мы все боимся ГМО. Сегодня весь народ повернут на том, что он ест. Боимся съесть генно-модифицированный крахмал, например, который что-то нарушит в организме. И это отобразится на будущем потомстве.
Михаил Гельфанд: С этой точки зрения могу вас успокоить: генно-модифицированные продукты ничем не отличаются от результатов традиционной селекции. Так что ешьте спокойно.
А почему их тогда хотят запретить?
Михаил Гельфанд: Этот вопрос лучше задать тому, кто этого хочет. Вообще, если копнуть этот законопроект, выясняется, он не запрещает генно-модифицированные продукты. Он запрещает культивирование генно-модифицированных сортов. При этом ввозить их из-за границы не запрещает. Но депутаты вопрос о ввозе оставляют на усмотрение правительства. Запрещено промышленное выращивание, а разрешено выращивание в экспериментальных целях. Но это будет совершенно бесперспективное занятие. Таким способом мы вообще убиваем целое направление биотехнологии. Люди занимаются биотехнологиями тогда, когда надеются что-то увидеть в производстве. Это ведь не чистая наука, которой можно заниматься из любопытства. Развитием технологий люди занимаются потому, что хотят внедрить их и банально заработать на этом денег.
Поэтому никто не будет заниматься генной инженерией. Никто не станет вкладывать средства и время в то, что никуда не пойдет. И мы опять безнадежно отстанем. Полтора года назад во время очередной вспышки интереса к ГМО Общество научных работников инициировало письмо в Минобрнауки, его подписали 150 докторов и кандидатов биологических и медицинских наук, выразив озабоченность проектами запрета генной инженерии. 1 августа 2014 года был получен ответ, в котором было сказано, что Минобрнауки поддерживает генную инженерию.
А спустя полгода чиновники вносят в Госдуму законопроект о запрете ГМО. Я спросил у них, что с ними за полгода случилось. Мне признались, что никаких сведений о вреде генно-модифицированных продуктов нет. А дело в продовольственной безопасности страны.
В действительности ГМО - это очередная страшилка. К проблеме сохранности здоровья человека отношение продукты с ГМО не имеют, это показано в сотнях научных статей. Был такой фильм в советское время - "Беспокойное хозяйство". Там построили фальшивый аэродром, чтобы отвлекать внимание фашистских бомбардировщиков от настоящего. Вот так и с ГМО.
Однако сейчас даже на упаковках продуктов, в доказательство их натуральности, пишут: "Не содержит ГМО".
Михаил Гельфанд: На самом деле это хороший, но не очень добросовестный маркетинговый ход. Эту фразу пишут и на бутылках с минеральной водой, и на пачках поваренной соли, которые по определению не могут быть модифицированы - в них нет генов. Я вам открою не очень большой секрет, если скажу, что производители просто лукавят, когда пишут эту рекламную фразу. Впрочем, как и фразу о том, что "сделано из натурального сырья". Никто не знает, что это такое.
Поясните, а для чего вообще нужно модифицировать растения?
Михаил Гельфанд: Есть разные культуры и разные модификации. Одни могут улучшить потребительские свойства плодов. Они вкуснее, дольше хранятся, не содержат аллергенов. Есть культуры, которые полезны для производителей. Например, растут на неудобных полях, в засоленных или засушливых местностях, устойчивы к вредителям…
А после модификации дают два урожая в год?
Михаил Гельфанд: Про это не знаю. Сейчас основная задача - создать культуры, которые устойчивы к вредителям. Это прорыв для производства. Не надо закупать ядохимикаты, опрыскивать. Это хорошо для экологии. Показано, что разнообразие живых существ на полях с ГМО выше, чем на полях с традиционными сортами. Один из известных примеров генной инженерии - улучшение свойств риса. В рисе мало витамина А, люди, у которых рис - основной продукт питания, часто слепнут и умирают, это сотни тысяч случаев в год. Ученые подсадили в рис ген подсолнечника и вывели новый сорт, так называемый золотистый рис. Подсолнечник умеет делать каротин. А рис - нет. Ген подсолнечника, пересаженный в геном риса, обогатил зерно витамином А.
А как происходит модификация?
Михаил Гельфанд: Давайте начнем с традиционной селекции, когда человек тысячелетиями отбирал самый большой колос пшеницы. Потом пришла гибридизация - когда селекционер скрещивает виды, получает разнообразие признаков и отбирает лучшие. Это тоже не быстрый процесс. Большинство современных индустриальных сортов получены путем обработки семян сильным мутагеном, который изменяет их свойства, это может быть химическое вещество, а может быть радиация. Об этом был роман Дудинцева "Белые одежды", наивный, но хороший. И вот семена обработали мутагеном, посадили и выросли из них мутанты, и среди них отбирают те, которые имеют какой-то полезный признак. С точки зрения природы получаются, может, и уродцы, а с точки зрения человека, наоборот, хорошо: доминирует полезный признак, который мы увеличили. Затем опять идет скрещивание и отбор особей с наиболее проявленным полезным признаком. Ничего страшного в этом нет, самого вещества и тем более радиации в потомках не остается, только измененные гены.
Но период полураспада - десятилетия.
Михаил Гельфанд: Спокойно. Вы же не вносите радиоактивное вещество в зерно, а только облучаете потоком частиц, которые не задерживаются в нем, проходят насквозь, меняя что-то по дороге.
И все-таки, про вред. Питаясь мутантами, можно ведь тоже, эээ… мутировать.
Михаил Гельфанд: Это вы о чем? Вы же не становитесь коровой, когда едите говядину. Еще раз - это не генно-модифицированные сорта, это те, которые получены в еще середине прошлого века и употребляются повсеместно. Есть отдельные не очень грамотные депутаты, которые рассуждают о вреде ГМО на уровне "не ешь модифицированную картошку - и тебя не будут есть колорадские жуки". Это от неграмотности и незнания реального положения вещей.
Современные генно-модифицированные продукты безвредны, они изучены сотни раз. ГМО, по-видимому, из современных технологий - самая безопасная ровно потому, что к ним привлечено такое колоссальное внимание, что их и проверяют очень тщательно. Генная инженерия исключительно точная наука. Мы берем фрагменты ДНК одного организма и помещаем их в другой. Это происходит целенаправленно и под контролем, ученый точно знает, куда, что и как он будет работать. Неожиданностей там не возникает. Технология берет начало с 70-х годов прошлого века, когда эксперименты проводили с бактериями, а позже генная инженерия распространилась на растения. Многие люди, слыша "ГМО", не понимают, о чем речь. Почему-то считается, что учить основы религиозных культур важнее, чем основы биологии. О степени невежества населения свидетельствуют опросы. Спрашивали: "Верно ли, что в обычном помидоре нет генов, а в ГМО-помидорах - есть?" 70 процентов респондентов ответили, что верно. Другой вопрос. "Надо ли запретить продукты, содержащие ДНК?" Большинство ответили: "Да, конечно".
И какие растения подверглись обработке?
Михаил Гельфанд: Основные генно-модифицированные культуры - соя, хлопчатник, кукуруза, рапс. Они, как правило, технического назначения или на корм скоту. Кроме этого, есть ГМО-пшеница, картофель, устойчивый к вредителям. Папайя - там вообще была эпидемия, и выжили только генно-модифицированные сорта. Обыватели часто жалуются на невкусные генно-модифицированные яблоки или клубнику. Это результат заблуждения, потому что урожая ни таких яблок, ни такой клубники еще не было.
Можно сказать, что инсектициды даже вреднее для нашего здоровья?
Михаил Гельфанд: Не "даже вреднее", потому что генно-модифицированные вообще не вредны. В принципе, да, хотя есть и относительно безвредные инсектициды, если мишень - белки насекомых, которых у человека просто нет. Но вы же пользуетесь губной помадой. И не всегда знаете, что входит в ее состав. Вы уверены, что "весь спектр воздействия" изучили? А съедаете ее несколько килограммов в год.
Михаил Сергеевич, а сами вы едите продукты с ГМО?
Михаил Гельфанд: Наверно, да. Я просто не смотрю на эти этикетки.
Справка "РГ"
Михаил Гельфанд - доктор биологических наук, профессор факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ, член Европейской Академии, заместитель директора Института проблем передачи информации РАН, член Общественного совета при Министерстве образования и науки РФ.