Кирилл Евгеньевич, что скажете?
Кирилл Коктыш: Я бы не стал утверждать, что интеграционные процессы на постсоветском пространстве, а тем более в Евразийском экономическом союзе идут слабо: потенциал экономического развития здесь достаточно весомый. Но невозможно отрицать и очевидного: формат Союзного государства обкатан достаточно хорошо и достиг наибольших результатов в наиболее заметной социальной сфере - права белорусов в России и россиян в Беларуси на собственность, образование и медобслуживание равны. Это позволяет Союзному государству оставаться, во-первых, полностью открытым в гуманитарной сфере и порождать достаточно высокий уровень доверия между народами двух государств, а во-вторых, и дальше осуществлять серьезные совместные проекты, включая, как мы увидели на последнем саммите, и оборонные.
Выходит, что в Союзном государстве доминирует социальная сторона, а экономика отдана на откуп Евразийскому экономическому союзу?
Кирилл Коктыш: Нет, экономика никому не отдана. Дело в том, что в России преобладает либеральная модель экономики, а в Беларуси - государственный капитализм. Естественно, что это разные конструкции и разные экономические идеологии, которые на уровне глубокой интеграции друг с другом не очень хорошо стыкуются. Если говорить о ЕАЭС, он изначально строился как либеральная модель, которую сейчас также нет возможности реализовать.
Почему?
Кирилл Коктыш: Война санкций между Западом и Россией сделала либеральную конструкцию ЕАЭС невозможной: с очевидностью, ЕАЭС будет реализовываться как защищенное (фактором санкций) от внешней конкуренции пространство. Соответственно, и главным генератором спроса внутри ЕАЭС не сможет стать индивид, эту роль придется сыграть государству. И в этом будущая евразийская модель с безусловностью будет опираться на белорусский опыт. Правда, с уверенностью заявлять об этом сегодня нельзя: экономическая идеология ЕАЭС на сегодня не сформулирована, и эта концептуальная пустота пока никем не заполнена.
Но и конфликта между Союзным государством и ЕАЭС я тут не усматриваю: первое реализовалось как гуманитарный проект, второе является проектом экономическим. Это разные пласты одной и той же реальности. При этом прямое копирование российского опыта в Беларуси тоже невозможно: если бы в Беларуси прошли экономические реформы, аналогичные российским, то сегодня мы имели бы аграрную страну, а не индустриальную. А аграрная экономика, как правило, не нуждается ни в какой глубокой интеграции, она самодостаточна. Это большая удача, что белорусская власть пошла иным путем и вопреки сиюминутной рыночной логике оставила в госсобственности крупные промышленные предприятия, руководствуясь главным образом социальными резонами. Ведь когда у тебя экономика формируется такими гигантами, как МАЗ, БелАЗ и т.д., то понятно, что их остановка означала бы не только социальный взрыв, но и потерю целых отраслей и знаний, работающих на производство. Это обстоятельство, кстати, довольно долго оставалось причиной и молчаливого несогласия, и открытых споров между Москвой и Минском: белорусская модель, где государство сохранило себя в качестве главного собственника, российскими либералами воспринималась в качестве откровенного анахронизма. Но как раз главной удачей союзного проекта и стало то, что он позволил каждой из сторон сохранить себя. Сегодня в сухом остатке мы имеем весьма хорошую форму межгосударственного сотрудничества, которая позволяет дружить, сохраняя свою разность.
Запад заявил о снятии санкций с Беларуси. Россия и Беларусь, что называется, поменялись местами. Можно ли говорить о новом политическом качестве республики в рамках Союзного государств? Что-то может измениться в наших взаимоотношениях?
Кирилл Коктыш: Нет, конечно. Запад не готов платить за свои ценности, и события на Украине это хорошо продемонстрировали.
О каких "ценностях" говорите?
Кирилл Коктыш: О неспособности подложить реальный ресурс под декларируемые так называемые "европейские ценности", или, если хотите, "западные ценности". Никто на Западе платить за них не готов, не будет платить, а даже если бы и хотел - платить сегодня не в состоянии. В подобной ситуации эти "ценности" мало чего стоят. Поэтому структурно Беларусь останется привязанной к России. Можно думать, что было бы хорошо, если бы Александр Лукашенко реализовал весь возможный потенциал минской площадки, выстроив восточноевропейский диалог и тем самым расширив минскую площадку до собственного полноценного Восточного партнерства, но с центром в Минске и уже с пророссийской, а не проевропейской ориентацией. Это было бы хорошо. Но в этом направлении Минск пока не движется, и поэтому кардинальных перемен во взаимоотношениях с Москвой в рамках Союзного государства не будет.
Тогда ради чего городить весь этот огород сначала с принятием санкций, а потом с отменой?
Кирилл Коктыш: Объявлять режим Порошенко демократическим и одновременно утверждать, что Лукашенко - диктатор... Знаете, это противоречит всякой логике. Другими словами, Евросоюз отменяет санкции против Беларуси далеко не в последнюю очередь для спасения своего лица. Ведь дальнейшее поддержание на плаву риторики о "последнем диктаторе Европы" выглядит уже не только неудобным, но и откровенно смешным...