На сборы оставались считаные часы. Моя прабабушка Лидия Ланг рассказывала, что в эти дни по всей округе визжала скотина, которую резали на колбасу. С собой можно было взять только еду, теплые и ценные вещи. У нас самыми ценными оказались старинные фотографии и документы.
Моих близких погрузили в эшелон N 835, который следовал без остановок до станции "Сон" в Красноярском крае. Эта остановка в буквальном смысле стала конечной: в Сибири от холода и голода погибла половина семьи, а для выживших "Сон" стал страшным.
Что пришлось пережить близким, я знаю не только по их рассказам, но и по документам. Доступ к личным делам жертв политических репрессий рассекретили довольно давно, однако далеко не все знают о том, что имеют право ознакомиться с ними, даже не покидая дома.
Эшелон 835
История поиска началась с изучения семейного архива. Для начала я выяснила, где жила семья до издания Указа президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года "О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья", и как закончились их скитания.
На портале поволжских немцев www.wolgadeutsche.ru мне подсказали, что на каждую депортированную в Сибирь семью составлялись карточки по месту жительства. И, если повезет, их можно будет найти в архиве МВД Саратовской области, на современной территории которой до августа 41-го располагалась автономия ССР поволжских немцев.
В своем запросе я изложила все сведения, которые были известны о семье. И уже через месяц получила ответ из информационного центра (ИЦ) МВД о том, что такие карточки имеются, но для их получения необходимо представить заверенные нотариусом документы, подтверждающие факт смерти репрессированных, а также родство с ними.
И вот на днях копии личных карточек пришли по почте. Из них я узнала, кто из семьи был отправлен на спецпоселение в Сибирь и в какой эшелон их погрузили. Здесь указывалась степень родства, дата рождения всех членов семьи и число, когда их депортировали. При помощи портала поволжских немцев я смогла проследить путь эшелона до конечной станции.
Три месяца на ознакомление
Одновременно я отправила письмо в Башкортостан в надежде, что в стенах местного МВД сохранилось личное дело моей прабабушки, которую в конце 1942 года из Сибири мобилизовали в трудармию в Башкирскую АССР, а затем оставили жить на спецпоселении. Я не исключала также, что здесь найдут и дело моего деда Вольдемара Роот, которому по окончании войны разрешили переехать к матери.
К моему удивлению, ответили очень быстро. Запросив дополнительно документы о родстве, сотрудники центра выразили готовность переслать дело для ознакомления по месту жительства - в МВД по Татарстану.
Мне подсказали, что заверить многочисленные документы, подтверждающие родство, можно не только у нотариуса (где за каждую бумагу требуется выложить круглую сумму), но и совершенно бесплатно в ближайшем ИЦ МВД.
Кроме того, выяснилось, что можно было не тратить время на отправку запросов, а напрямую обратиться в отделение архивной информации и реабилитации жертв политических репрессий ИЦ МВД по месту жительства, где специалисты помогают собрать необходимые справки и документы.
Не прошло и двух месяцев с начала поиска, как личные дела близких родственников, на которых еще несколько лет назад был наложен гриф секретности, уже ждали меня в Татарстане.
С такой анкеты начиналось каждое личное дело спецпоселенца. К ней также прикладывалась автобиография Фото: Из личного архива
Под страхом каторжных работ
При виде двух пожелтевших от времени папок, кое-как прошитых черными и белыми нитками, я испытала сильное волнение. Дела оказались не такими объемными, как я представляла, поскольку открыли их только в 1949 году, то есть через восемь лет после депортации.
Самыми ценными в деле оказались написанные от руки автобиография, заявления и заполненные анкеты. И, конечно, фотографии. До депортации в семье никто не говорил по-русски. Осваивать язык пришлось за годы изгнания. Поэтому в автобиографии много ошибок. Но тем она дороже. Понимаешь, сколько усилий пришлось приложить, чтобы начать жизнь с нуля.
Для меня было важно подержать в руках расписки, в которых близкие обязались под угрозой двадцати лет каторжных работ или десяти лет тюрьмы не делать ни шагу без разрешения сотрудников спецкомендатуры.
К примеру, чтобы отправиться в соседнее село к матери, ее сыну приходилось писать заявление, что он едет к ней сажать картошку, чтобы было чем кормиться. Потрепанные листочки рассказывают, что, даже выезжая на несколько часов за пределы спецпоселения, он был обязан поставить отметку в комендатуре о том, что выехал, прибыл по месту назначения, покинул это место и вернулся обратно. Опоздание было равносильно побегу.
Для единственной поездки к брату, который попал в СибЛАГ, а после освобождения был оставлен на спецпоселении в Томске, прабабушке пришлось оформить целый комплект документов. Выпуская ее за пределы Башкирии, комендатуры нескольких областей, включая транзитную Челябинскую, обменивались телефонограммами с вопросом, не отклонялясь ли она от утвержденного маршрута, добираясь до Томска? Вовремя ли прибыла на место? Не вызывала ли подозрений?
Знала ли она об этом? Наверняка. Но, не делая ничего предосудительного (в деле было отмечено, что "в компрометирующих связях замечена не была"), старалась не обращать внимания на "хвосты".
А вот деду доехать к дяде в Томск так и не удалось. Пока комендатуры решали, выпускать или нет, у него закончился отпуск. Более того, ему еще пришлось объяснять, почему он не воспользовался разрешением.
Горько было читать о том, что даже во время хрущевской оттепели, когда их освободили от спецпоселения, моим предкам запретили возвращаться на родину. Не говоря уже о том, что они не имели никакого права требовать обратно свои дома и имущество.
Впрочем, возвращаться было некуда. От немецких домов в Денгофе практически ничего не осталось. Даже названия. Сейчас это русское село по имени Высокое...
Римма Кабирова, замначальника отдела оперативных учетов и архивной информации ИЦ МВД по РТ:
- Реабилитация граждан, которых коснулись политические репрессии в административном порядке (если они были раскулачены, высланы за пределы своего постоянного места жительства, отправлены на спецпоселение, привлечены к принудительному труду с ограничением свободы, в том числе в рабочих колоннах НКВД), возложена на органы внутренних дел.
Подать заявление на получение справки о реабилитации граждан, репрессированных в административном порядке, могут сами пострадавшие, их родственники, а также их представители или общественные организации. Для этого нужно обратиться в подразделения реабилитации информационных центров органов внутренних дел по месту принятия решения о применении репрессии либо по месту жительства заявителя.
Выдаются справки о реабилитации бесплатно. На их подготовку отводится не более трех месяцев. Этот срок нужен для того, чтобы направить запросы в органы внутренних дел и архивы.
Кроме того, по Закону "О реабилитации жертв политических репрессий" пострадавшие граждане (а с их согласия или в случае смерти - их родственники) имеют право ознакомиться с материалами прекращенных уголовных и административных дел и получить копии документов непроцессуального характера.
Чтобы запросить личное дело, достаточно обратиться в ИЦ по месту жительства. Ознакомиться с материалами имеет право любой родственник жертвы политических репрессий, предъявив документы о родстве.
С каждым годом репрессированных граждан остается в живых все меньше, и поэтому по поводу реабилитации в органы внутренних дел обращаются их дети и внуки. К примеру, в этом году с заявлениями "о предоставлении государственной услуги в отношении жертв политических репрессий, высланных по национальному признаку", к нам обратилось всего 25 человек. В основном это внуки и правнуки поволжских немцев. Большинства пострадавших уже нет в живых.
Контакты
По вопросам реабилитации и ознакомления с личными делами жертв политических репрессий можно обращаться по адресу: Казань, улица Карла Фукса, 3а/22
(843) 291-21-73