Даниил Дондурей, культуролог, редактор журнала "Искусство кино":
- Мне кажется, что мы вступили в эпоху мощнейших мировоззренческих, цивилизационных, культурных, ментальных войн.
И эта проблема недооценивается. Мне лично не хватает выступлений лидеров мусульманских мировых общин - арабских, китайских, каких угодно - с рассказами, как они видят эти события. Что это значит - "пожертвовать иноземцами ради попадения в рай", насколько это канонично для настоящего ислама.
Мне кажется, это чрезвычайно важно и для России. Если наш основной постулат на будущее "Россия - это уникальное государство-цивилизация", то мы тем более - за пределами прямых политических действий - должны анализировать причины происходящего.
Я думаю, что нет ничего более мощного, чем мировоззренческие картины мира. Ради них люди готовы умереть, уничтожить "иноверцев" в широком смысле этого слова. И это связано не столько с верой, сколько с иным пониманием, иной картиной мира.
А поскольку основная природа конфликтов не проанализирована, то, следовательно, она не может быть демонтирована.
Природа вот такого насилия - с применением не государственной силы, а вот этих активных моделей нападок на европейскую цивилизацию и ее миросозерцание - не ясна, и поэтому у нас пока нет шансов на ее демонтаж. Количество боевых самолетов и автоматов Калашникова, ответы государства, солидарность всего мира, как бы ни было это все важно, не решают эту проблему.
На мой взгляд, куда важнее как раз пресловутые диалоги - умение говорить с инакомыслящими, ино-верящими, с людьми с иными ментальностями, с представителями разных конфессий, разных религиозных программ. Это сегодня необходимо для выживания и развития человечества, для построения новых экономик, для прорыва в культуре, для создания новых личностных ресурсов. Я замечаю по художественной культуре, она сейчас невероятным образом уходит в ментально-психологические проблемы и отношения. Все драмы - семейные, социальные, профессиональные - погружаются в мир психологии. И это очень важно, хоть еще пока и недооценено.
Много значит и мировая солидарность. Мне кажется очень важным то, что здравомыслящая часть российского общества солидарна с несчастьем, с жертвами насилий, и я верю, что политики, при всем их хладнокровии, будут прислушиваться к этим внутренним движениям лучших граждан своей страны.
Что касается медиареакций, то ту есть одна ловушка. Медиаресурсы, особенно если они в не очень свободном состоянии и вынуждены каким-то образом отражать официальные культурные программы и доктрины, прежде всего стараются выбрать противника. Работают на демонстрацию - миллионам людей - врага. Эта жажда противника, его подавление без оглядки на "прав или не прав?", без аналитики, на эмоциях - это средневековое сознание.
Я бы тут вспомнил, вытекающие из конфуцианства, модели развития через дружбу. (Правда, может быть, из-за них Китай проиграл все войны, в которых участвовал, но, тем не менее, остается крупнейшей страной во всех смыслах, включая экономику).
Развитие через дружбу, отказ от поиска противника - вот что актуально.
Конечно, все ответственные официальные структуры - от правительства до госбезопасности - должны выявлять этого противника и делать все для защиты людей. Но ориентация общественного мнения - мне нужен враг, мне тяжело жить без противника - мне кажется, исторически обречена.
Что касается реальных медиареакций, то, мне кажется, трагедия освещалась правильно, чувствовалась большая человечность.
Если говорить об отдельном человеке, то тут все зависит от степени его защиты от внешнего мира. Например, какие-то люди не хотят смотреть на несчастья, а телевидение их заставляет на них смотреть, потому что для него страх - источник денег. Да, страх зрителей для медиа, - основной источник денег.
И каждый человек, исходя из своих моральных ресурсов и потенциалов, воспитания, среды, выбирает для себя моральную стратегию поведения
Сергей Ениколопов, заведующий отделением клинической психологии Научного центра психического здоровья РАМН:
- Выбрав в качестве места стадион, концерт, террористы сделали, с их точки зрения, абсолютно правильную вещь. Там тут же оказались СМИ и стали активно все показывать. А одна из основных целей теракта, чтобы было громко и наглядно. Я отлично понимаю, что для журналистов это их хлеб, но с точки зрения нашей безопасности лучше бы говорить и показывать меньше, иначе эффективность теракта только возрастает.
Террористический акт - безусловно, шоковая ситуация. Люди, долго наблюдающие за развитием событий, могут через некоторое время, даже спустя 2-3 месяца, продемонстрировать симптомы постравматического стрессового расстройства, такие же, как и у участников реальных трагических событий. Поэтому нужно понимать, что многим из них нужна будет психологическая помощь.
Говорить о том, что парижская трагедия - это где-то далеко, не получится. Огромное количество знакомых, в том числе и друзья друзей, знакомые и любимые места… Париж - это не город где-то там далеко, в данном случае ощущение близости совсем иное. Граница между близко-далеко постепенно стирается, а это мощная стрессогенная реакция.
СМИ нам все подробно показывают, а мы смотрим. Почему? Людьми движет страх. Где-то на уровне подсознания возникает мысль "Это не со мной, и уже хорошо". Это завораживает. Сердобольные журналисты считают, что человеку нужно показать все во всех подробностях, и тогда у людей возникнет неприятие, ненависть… Кстати, власть на этом спекулирует. Защищая общество от терроризма, она может сильно ужать свободы людей. Как это, например, произошло в США после 11 сентября.
Но у этой медали есть и обратная сторона - определенная группа людей смотрит на все это и понимает, что террористы - это не просто сила, с которой нужно считаться, но к которой можно примкнуть. Лучше примкнуть к ним, чем к этим жалким, рыдающим людям или не очень приятным и надоевшим чиновникам, которые комментируют происшедшее.
Когда была стрельба в университете в Колумбии, я спросил у брата, который в тот момент был в США, кто комментирует эту трагедию? Он ответил: "По телевидению показывают один "нафталин". То есть группу профессионалов, которые давно известны в стране и в мире. Показывали и спрашивали только их. Да, возможно, они говорили то же самое, что и по поводу предыдущего теракта, но зато у общества создается ощущение, что власти спокойны и идут правильным путем. Как только начинают тасовать экспертов, выдергивать случайных свидетелей, которые рассказывают о том, как пили чай и услышали стрельбу или со слезами на глазах у стен французского посольства говорят о сочувствии французам, у зрителя возникает чувство паники и растерянности. Визуальная картинка невольно создает образ хаоса. И получается, что террористы своего добились: все напуганы и все рыдают.
По поводу реакции соцсетей стоит говорить осторожно, потому что пока нет серьезных исследований на эту тему. Если через соцсети кто-то узнал, что с их друзьями и знакомыми все в порядке - это хорошо. Те, кто хотели что-то прокричать, высказать свою эмоцию, и сделали это на своей страничке в Facebook - это тоже неплохо. Многие, кто не смотрит телевизор, узнают о событиях через соцсети. Там информация дается не так фильтровано и более подробно.
Подготовили Наталья Лебедева и Елена Яковлева.
Теракты в центре Парижа