Не могу в связи с этим не вспомнить, как на конференции "СМИ и антитеррор", в которой однажды довелось мне участвовать, кто-то из выступавших поделился новым пониманием журналистского подвига. Дескать, подвиг уже не в том, чтобы ради нескольких строчек в газете или трех-четырех выразительных телекадров лезть под пули, проникать туда, куда подчас не проникает даже спецназ. А в чем же? В добровольном самоограничении. Как выразился оратор: "Не показать - иногда больший подвиг, чем показать". Невольно подумалось: как же велика тяга наших мастеров телеэкрана к правде жизни, если ее непоказ по велению внутреннего редактора равняется подвигу.
Впрочем, оставим иронию, к ней пришлось здесь прибегнуть только за тем, чтобы в разговоре об информационной составляющей антитеррора - а к этому разговору мировая реальность дает все новые и новые трагические поводы - снять излишнюю высокопарность. Тема та же: терроризм и свобода слова. Что можно и что нельзя выносить на телеэкран? Не превращаются ли репортеры в информационный спецназ? Где границы допустимого в освещении чрезвычайных событий и кто вправе эти границы определять - власть или само журналистское сообщество?
Сразу отметим: взгляд журналистов на современный терроризм и на его природу стал более многомерным, диалектичным. Скажем, стало понятно, что терроризм имеет глубокую финансовую подоплеку, что запрещенный в России ИГИЛ - это не просто радикальный ислам, это прежде всего криминальная торговля нефтью и оружием. А религиозные или политические мотивы - это пускание пыли в глаза. Кому? Тем, кого призывают под знамена радикального ислама. Или тем, кого зовут на политические баррикады. Чтобы они не понимали, ради чего гибнут, во имя каких интересов жертвуют собой. Сегодняшние бен ладены берут на свое вооружение тягу чем-то ущемленных людей к справедливости, созданию иного миропорядка. Терроризм - это еще и агрессивный, убийственный отклик на несовершенство мира, крайний способ протеста против несправедливого порядка вещей. Хотя и тут не все так просто. Выросло целое поколение террористов, идущих на смерть вовсе не для того, чтоб прокормить своих родных и близких.
Подобных подступов к теме, сегодня ставшей остроактуальной, мировые и российские СМИ совершили уже немало. Считать ли все это пропагандистским сопровождением борьбы с терроризмом, я не знаю. Из экономии пафоса сказал бы так: информационная профилактика. Медиасообщество (я далее буду говорить о российском) стало более серьезно, взвешенно и ответственно подходить к освещению трагических происшествий. После теракта на Дубровке руководители ведущих СМИ, объединившись в Индустриальный комитет, подписали Антитеррористическую конвенцию - свод этических самоограничений. Эта конвенция действует. В ней - бесспорные постулаты. Нельзя показывать нечто такое, что может вооружить террористов, и без того вооруженных до зубов, еще и сведениями о планах спецслужб. Нельзя давать сообщения, способные усугубить положение заложников. Нельзя брать интервью у террористов. Нельзя сеять панику. Нельзя тиражировать слухи, обнародовать непроверенные факты. Все правильно. Недостает, на мой взгляд, важной вещи: ответственность прессы за информацию о чрезвычайных событиях не увязана с ответственностью власти, предоставляющей эту информацию. Вполне допускаю, что для успеха операции оперативный штаб может вбрасывать сообщения, сбивающие террористов с толку (они ведь тоже смотрят телевизор, слушают радио). Но убежден: к такого рода "утечкам" прессе следует относиться с большой осторожностью. Потому что ее адресат - не захватившая заложников банда головорезов, а общество, дезинформировать которое нельзя даже из самых благих побуждений. Я это все к тому, что грань между "можно" и "нельзя" в освещении прессой подобных событий трудно прочертить раз и навсегда. Ни закон о СМИ, ни закон о борьбе терроризмом не могут исчерпывающе регламентировать работу репортеров. Только корпоративные договоренности и добровольные этические самоограничения способны сделать это.
Франция до сих пор в шоке после трагедии. Французские СМИ обращаются к очевидцам, уточняют число пострадавших, публикуют интервью с руководителями правоохранительных органов, проводят собственные расследования, обращаются к специалистам.
Репортажи уступили место комментариям и аналитическим статьям. Это уже второй в нынешнем году теракт в Париже (точнее, на этот раз серия терактов). Но, кажется, впервые, комментируя происшедшее, журналисты не предъявляют претензий к властям. Дежурная риторика (куда смотрели спецслужбы) сошла на нет.
Явилось понимание, что мир, где столько кричащих противоречий, не застрахован от чрезвычайных происшествий; терроризм угрожает всему мировому сообществу.
Недоверие к словам и действиям властей, какую бы страну они ни представляли, в подобных случаях бывает подчас обоснованным, но никогда - продуктивным. В чрезвычайных ситуациях оппонировать государству (а только оно с его силовыми подразделениями способно если не предотвратить террористическую атаку, то подавить ее) - себе дороже.