Мир детства, до мельчайших, щемящих примет воскрешаемый мастером валяной скульптуры, кочует из выставки в выставку. А вместе ним - главная героиня, воздушная Девочка с косичками, открытая миру. Его душа. Она разглядывает морозные узоры-завитки, прильнув к войлочному окну, лепит пельмени, прячется в платяном шкафу и красит губы маминой помадой, повторяет гаммы с верной слушательницей - Муркой и пеленает Муркиных котят, кормит козу через забор, поросший войлочной крапивой. Летний проект "Узелки на память" был элегией -посвящением "бабушкиной деревне", "Теплый день" возвращал в обитель квадратных метров, где над кроватью сиял царь-ковер, на батарее оттаивали валенки, а швейная машинка "Зингер" казалась самым волшебным предметом в комнате - после новогодней елки.
Местом не действия, но действа "Притяжения зимы" стал зимний Двор. Небольшое пространство наполнили собой войлочные композиции - трехмерные картины, проступившие со страниц черно-белого альбома. Отсюда начинается шествие по лабиринту воспоминаний. Прустовым пирожным, внутри которого сидит утраченное время, оказывается сухарик на ладошке, протянутый воронам (они совсем настоящие, будто сошли с полотен Брейгеля или зашли погреться с арбатского двора), а еще варежки на резинке и носовой платок, закрывающий щеки от мороза, карусель на детской площадке, снеговик, заснеженная скамейка - словом, целый мир. В его оптике все предстает равновеликим - от трещинок облупившейся краски на перекладинах, на которых по первому снегу совершался обряд выбивания половиков, до коврика звездного неба, под которым можно лежать на снегу, раскинув не то руки, не то крылья. И надо всем парит огромная горка в виде космической ракеты. Игра масштабов незаметна, но она делает свое дело, преображая пространство. И вот уже зритель не замечает, как заглядывает снизу вверх под своды шерстяной готики, а сам он не больше закутанной детской фигурки на краю горы - разрумяненного космонавтика, готового взлететь.
Магия подлинности не поддается вычислению. Ирина Андреева приоткрывает демиургову лабораторию - показывает фотографии, запечатлевшие появление на свет войлочных героев. Вот они, едва получив очертания, "принимают душ": ритуальное омовение - часть технологии. "Они рождаются в воде", - поясняет скульптор. У одного индейского племени есть миф о том, как творец взял подручный материал и изваял из него первых людей. Но Землю покрывали воды, и он поставил частокол, развесив на нем фигурки для просушки. Высыхая, они обрастали плотью и кровью, наполнялись душой. Чем не мокрое валяние? А вот покрасневшие, стертые до крови руки мастера - кто догадается, какова жертва творения. Именно войлок - такой непластичный, трудный, сопротивляющийся - стал первоматерией, из которой рождается вселенная Андреевой. Войлочное тепло однородно теплу памяти, из глубин которой автор извлекает свои истории.
… По одной из "войлочных" выставок гуляла необычная пара. Посетительница разговаривала на немецком - своем родном - языке, а ребенок лет четырех отвечал ей по-русски. Он бегал от сценки к сценке, с удивлением разглядывая детали, ему уже неведомые. Рукомойник, русская печь, а еще поразительно воссозданные из того же войлока драгоценности - карточка фронтовика и орден Отечественной войны. И немка объясняла сыну, зачем нужны печь и рукомойник и что значит "фотография" мужчины в военной форме. А мальчику предстояло пропустить через себя эти смыслы и как-то примирить их в себе. Теплые откровения Андреевой, в которых каждый узнает историю своего дома и своего поколения, - они и про примирение тоже. Про примирение с прошлым, из которого вырастает обретенное время.