Комаров познакомился с Неизвестным в Нью-Йорке 90-х, формируя коллекцию своей нью-йоркской Russian World Gallery, знакомство со временем переросло в дружбу. Комаров начал тогда собирать Неизвестного, а сейчас большую часть своего собрания представил в Манеже.
Это рисунки, акриловые холсты, скульптура, миниатюрная и монументальная - самые знаменитые и внушительные образцы последней коллекционер, которому выпала миссия представить искусство Неизвестного, счел возможным тоже показать зрителю, пусть только в виде огромных фотопанно. Так, на стеклянном четырехугольном столпе в центре зала нам демонстрируют с четырех сторон "Древо жизни" (стоящее, как известно, в вестибюле торгово-пешеходного моста "Багратион" близ Москва-Сити), а на электронных экранах тысячи лиц и символов "Древа" показываются зрителю крупным планом, помогают ему вглядеться в детали скульптуры. Но и такая детализация не помогает понять по снимку масштаб, скажем, "Цветка Лотоса" у Асуанской плотины или элистинского конгломерата образов в "Исходе и возвращении" - и эти панно служат в зале скорее фоном для "живой" бронзы, для скульптур, размер которых позволил им встать на выставке.
Орфеи и кентавры, головы и торсы возвышаются над головами зрителей по всему пространству огромного зала. Феликс Комаров, сам создававший план экспозиции, поделил Манеж на неравные части перегородками разной высоты под разными углами под работы и фото разного масштаба, раскрыв выставочное пространство для бурного, штормящего искусства своего великого друга.
Неизвестный как скульптор проявляется тут прежде всего в картинах и рисунках. Кажется, что смысловой центр экспозиции - именно здесь, в живописи и графике, в десятках листов и полотен, занимающих первую половину выставки. Именно здесь, в карандашных набросках, становятся видны импульсы художника, отсюда начинается его мгновенно узнаваемое болезненное перетекание и дробление объемов, переход сущностей из одного состояния в другое. Сюжеты, что выстроенных в одну линию ярких акриловых полотен без рам, что острова штриховых, в один карандаш рисунков недаром по большей части не имеют названий - это "вечное движение" мускулов и кричащих цветов и ртов, рвущих цепи узников и пожирающих их монстров, это боль, драма, смерть, вечное противоречие, вечная рана души.
Организатор "Возвращения в Манеж", конечно, не мог не оттолкнуться от события, после которого Неизвестный и стал известен. Сам Мастер не считает свою знаменитую полемику с Хрущевым на выставке 62-го года особой вехой в биографии - творческой уж точно: к тому времени как скульптор он уже, в принципе, состоялся. Но экспозиция, конечно, начинается со стенда с рассказом о той выставке и с ее схемы, из которой можно понять, что историческая дискуссия проходила приблизительно в правом дальнем углу зала. Именно в этой точке отсчета сейчас размещена подборка небольших бронзовых скульптур, и, пройдя перед этим ряд исторических фото, начинаешь думать: а нет ли среди этой бронзы, между "Новой статуей свободы", угловатыми фигурками в шлемах, сцепившихся в "Поединке", распятий "Сердце Христа" - тех самых статуэток, мелькающих в кинохронике, запечатлевшей споры автора с Первым секретарем?..
Авторы экспозиции постарались устроить своего рода реванш, вернуть Неизвестного в Манеж именно таким, каким он был из него больше полувека назад изгнан - не только показывающим нам свое искусство, но и говорящим с нами. 90-летний скульптор сегодня передвигается с помощью ходунков с колесами и не смог прибыть в Москву, но тут всюду звучит его голос: кроме того, что в составе экспозиции есть зал, где нон-стоп идут его интервью, некоторые работы снабжены разъяснениями, иногда и самого художника, помогающие зрителю не чувствовать себя Хрущевым среди сложных метафизических сюжетов.
"У зрителя на выставке - свои обязанности, - обращается Неизвестный ко всем нам с экрана. - Он должен смотреть активно, с напряжением, как слушают концерт или читают сложный роман. И когда он постигнет и внешнюю оболочку симфонии и почувствует внутреннюю красоту замысла - радость восприятия будет равна радости творчества".