Три года назад для Московского театра кукол на Бауманской литовский режиссер Каролина Жерните придумала действо по мотивам гоголевской "Майской ночи" для незрячих зрителей. В спектакле они были уже не вполне зрители: люди, лишенные зрения, оказываются среди актеров, разыгрывающих сцены из Гоголя, вместе с актерами и куклами, сидя в креслах на колесах, кружатся в танце, оказываются по ходу действа то в "океане благоуханий" тихой украинской ночи, то на пиру у Головы, где их потчуют свежесваренной картошкой и пирожками.
Спектакль объездил многие города и фестивали, номинировался на "Золотую маску", а теперь театр продолжил тему: режиссер Наталья Пахомова поставила "Ежика в тумане" - Сказку с закрытыми глазами.
...Сидя на пеньке, понимаешь многое из происходящего в "лесу" и не открывая глаз. Вот, кряхтя и охая, кто-то тяжело протопал мимо по дорожке: Мишка? "Четыре комарика", - чуть громче лесного шороха сказал, кажется, Ежик. Что-то быстро простучало мимо: Заяц? За спиной зашелестело: листва?
В спектакле собраны и перемешаны несколько историй о Ежике, Мишке и Зайце. Герои Козлова собираются вместе "посумерничать": весь спектакль они спорят, спят, играют, рассказывают зрителю и друг другу о своей жизни. Мишка, в шкуру которого влез Евгений Ильин, пытается взять в толк, как это - смотреть на бегущего Зайца и на лес одновременно. Ежика в руках Евгения Казакова, конечно, несет по реке кто-то. Заяц, ведомый бодрым Мироном Овсянниковым, набравшись храбрости у Черного омута, перестал бояться кого бы то ни было ("Лиса увидела меня - разулыбалась: о, зайчатина свежая топает. А я даже головы не повернул!")
"Мы хотели уравнять зрячих и незрячих, убрав цвет и свет", - объясняет режиссер Наталья Пахомова полутьму, в которой идет действие. Уравнять удалось, причем без фонограмм и ароматизаторов, которые не любят в этом театре. В "Майской ночи" запахи воды, мокрой листвы, цветов от смоченных в травяных настоях тканей. Зрители "Ежика в тумане" слышат плеск ручья, по которому ходят герои (это актеры носят бокалы с водой - она булькает), шум крыльев и уханье совы (оказывается, с похожим звуком крутится в руке резиновый шланг), хруст гальки под тяжестью мишкиных лап (кто-то жмет сухую фасоль в миске) и живое актерское пение под музыку питерского композитора Николая Морозова.
"Вообразить можно все, что хочешь. И все, что вообразишь, будет как живое!" - бурчал Мишка. "Главное, что есть кто-то, кого никогда не видно", - вслух думал Ежик, упавший в реку. "В лесу ни звука. Лишь осинка на том берегу дрожит последним листом", - говорил Заяц о том, что мог слышать своими безразмерными ушами только он и те, у кого из-за отсутствия зрения обостряется слух.
Дружить и просто наслаждаться тем, что вокруг, можно и с закрытыми глазами, говорили нам герои Козлова. "Ты лучше уходи из нашего леса, - сказали храброму Зайцу уставшие ухать над ним филины, - а то, глядя на тебя, все зайцы такими станут". Хорошо бы.
В минувшие выходные у "Ежика в тумане" была премьера.