- Какова была ситуация в постмайдановском Донбассе?
Мирослав Руденко: Сначала антимайдановские митинги проводили Партия регионов и местные элиты, для которых такой протест был средством сохранить свое влияние и возможностью для политического торга. Мероприятия организовывались бездарно, без внятной идеологии и не смогли сплотить людей, а между тем после событий на киевском майдане в Донецке царили гнетущие настроения. Непонятно было, что будет дальше. И народ стал постепенно самоорганизовываться. И 23 февраля состоялся митинг, на котором жители города встречали донецкий "Беркут", вернувшийся с майдана. Тогда губернатор Донецкой области Шишацкий заявил, что не допустит прихода бандеровцев. А уже 24 февраля на официальном сайте областной администрации появился пресс-релиз, в котором говорилось, что руководство области готово конструктивно работать с новой украинской властью. Народ возмутился. Но регионалы еще пытались удержать протест под контролем и организовали 1 марта очередной митинг, на котором звучали успокоительные речи, но не было предложений, как реагировать на происходящее и как действовать. Люди попросту не воспринимали заявленных спикеров, а других на сцену не пускали. Там кроме милиции дежурили похожие на полицаев неформальные проукраинские активисты с повязками. Пришлось прорываться сквозь оцепление с боем.
- В буквальном смысле?
Мирослав Руденко: Да, была драка. Милиция хотела нас оттеснить, нам отключали микрофон. Но удалось пробиться на сцену. Тогда и была озвучена идея референдума о самоопределении. В общем, удалось перехватить инициативу у местных элит. Это был решающий момент. Позже, кстати, руководитель активистов, охранявших сцену, в откровенном разговоре со мной признался, что у них не хватило 8 человек, чтобы остановить нас. "А если бы мы вас тогда не пустили к сцене, ДНР не было бы", - сказал он.
- Что происходило дальше?
Мирослав Руденко: Сначала был первый поход на администрацию. Потом 2 марта люди вышли снова. 3-го был понедельник, но, несмотря на это, собралось несколько тысяч человек. И когда народ вошел в здание, депутаты, собравшиеся на внеочередную сессию, разбежались. Потом были различные провокации. Но проукраинские силы уже не смогли удержать ситуацию под контролем. В середине марта начали стихийно появляться блокпосты - пока еще гражданские и предназначенные для блокирования техники. Войны еще не было. Были столкновения на митингах и полицейские операции. Это первый этап становления ДНР. Я четко вижу это как историк по образованию. Кстати, среди активистов ДНР было очень много выпускников истфака, и сейчас мы как раз пытаемся систематизировать то, что произошло за эти два года с исторической точки зрения.
- А когда начался второй этап?
Мирослав Руденко: 6-7 апреля, когда дончане заняли здание СБУ и провозгласили Донецкую народную республику. Правда, изначально планировалось, что это произойдет неделей позже, но кто-то раскачал ситуацию раньше времени. А когда народ вошел в здание, стало понятно, что второго шанса не будет. Милиция, кстати, практически не сопротивлялась. Ее оттеснили, взяли в СБУ первое оружие. Не очень много - несколько десятков автоматов и пистолеты. А 7 апреля была провозглашена Донецкая народная республика.
- Как это произошло?
Мирослав Руденко: Декларацию независимости ДНР подготовил Борис Литвинов - сейчас он депутат народного совета. Документ принимали представители от территориальных общин и политических партий, движений и организаций. От каждой - по два делегата, и весь зал заседаний областного совета оказался заполнен. На основе этого съезда был создан народный совет и назначено временное правительство. Называлось оно тогда по-разному. Самое распространение название - президиум народного совета. А его участников называли сопредседателями, чтобы никого особо не выделять. Ведь тогда еще хватали и "закрывали" людей. Я, кстати, тоже входил в состав временного правительства. Нашей основной задачей была подготовка к референдуму о самоопределении ДНР. Референдум состоялся 11 мая. А 12-го был провозглашен государственный суверенитет ДНР.
- А как прошел апрель 2014-го?
Мирослав Руденко: Непросто. Мы понесли первые потери. Погиб наш активист Рубен Аванесян. Я хорошо помню этот день. Мы тогда базировались в здании администрации. Женщины помогали готовить пищу, люди приносили продукты. Мы разговаривали с Рубеном о будущем новой республики. А на следующий день нужно было везти в Славянск гуманитарную помощь. Он не должен был ехать, но вызвался сам. Отправились на двух машинах. Никакого оружия у ребят, конечно, не было. А на въезде в Славянск украинские националисты обстреляли машину. Рубен погиб, еще один парень был тяжело ранен. Вообще, в апреле провокации стали жестче. Их почему-то проводили и на православные праздники. А позже, когда украинская сторона стянула силы, конфликт перешел в полномасштабную военную стадию. Донецк почувствовал войну уже в мае. Сначала была психическая атака: самолеты низко-низко пролетали над городом. Потом начались бои за аэропорт и обстрелы Донецка.
- Которые, кстати, продолжаются до сих пор. Два года уже!
Мирослав Руденко: Да, это тяжело. Вначале мобилизующий эффект оказывали трагедия в Одессе, мариупольские события. Но нельзя долго находиться в мобилизованном состоянии. К тому же никто тогда даже предположить не мог, что будут такие жертвы и разрушения. Но, несмотря ни на что, ДНР состоялась как государство, пусть пока и непризнанное. Республика смогла отстоять свой суверенитет и защититься от проукраинских радикалов. У нас прошел процесс легитимизации власти. В ДНР власть даже более легитимна, чем в Киеве после майдана. У нас действуют полноценные госинституты, и жители республики получают паспорта ДНР.
- Как вы думаете, к чему приведет строительство мирной жизни на фоне продолжающихся обстрелов?
- На эту двойственность я обратил внимание еще в 2014 году. В моем районе было спокойно, ходили люди, ездили машины, работала моя любимая кондитерская. А неподалеку грохотали взрывы. Это было непонятно для меня, но постепенно я привык к тому, что все-таки живу в мирной зоне. А потом война пришла и в наш район. Снаряд попал в машину, в которой ехала семья - мужчина, жена и ребенок. Под огнем оказалась и кондитерская. А вот свежий пример: казалось бы, совсем недавно мы ездили по Ясиноватской трассе. Теперь эта дорога находится под постоянным обстрелам и движение там перекрыто. Так что всякое может быть. Сейчас у нас конфликт низкой интенсивности, но в любой момент он способен перерасти в большее. Но все равно рано или поздно мир должен наступить. По-другому не бывает.
Текст публикуется в авторской редакции и может отличаться от вышедшего в номере "РГ".