Но по порядку. Самая ранняя работа - "Изящный променад" (1904) представлена в посольстве Германии. Это работа из частной московской коллекции, похожая на подготовленную доску для печати гравюры, явно относится к мюнхенскому периоду увлечения югендстилем, деревянной гравюрой и времени объединения "Фаланга", созданного Кандинским и его друзьями с намерением несколько расшевелить художественную жизнь Мюнхена. Собственно, в это же время у Кандинского начинается роман с художницей Габриэлой Мюнтер, бывшей его ученицей, той самой, благодаря которой сохранилось наследие Кандинского в Германии. Автор этой работы, на которой дамы в пышных кринолинах неспешно гуляют среди подстриженных деревьев в кадках, казалось, был на перепутье между "Миром искусства" или народным лубком.
Но проторенные дороги не для него. Один раз он уже предпочел неизвестность. Считается, что на ненадежный путь живописца благополучного юриста тридцати лет, которого могла ожидать блестящая карьера, подвигла выставка импрессионистов в Москве, вагнеровский "Лоэнгрин" в Большом театре, и последней каплей стало - представьте себе! - известие об открытии радиоактивности физиком Антуаном Анри Беккерелем. Как признается Кандинский: "…Разложение атома …отозвалось во мне подобно внезапному разрушению всего мира. Внезапно рухнули толстые своды. Все стало неверным, шатким и мягким. Я бы не удивился, если бы камень поднялся на воздух и растворился в нем". Второй раз перемена участи - уже живописца - происходила примерно по той же схеме. Интерес к народной баварской живописи на стекле соединился со штудиями ученого труда Вильгельма Воррингера про "абстракцию и вчувствование", а концерт Шёнберга стал потрясением, открывшим новые горизонты в искусстве. Музыкальный термин "контрапункт" стал одним из ключевых в его живописной системе. Но не хуже, чем его теорию, этот термин описывает личность художника, в котором страсть к познанию уживалась со мощной эмоциональной восприимчивостью и жаждой духовного прозрения.
Так что название "Контрапункт" для проекта в Третьяковской галерее Кандинскому, вероятно, понравилось бы. "Контрапункт" в данном случае - это встреча (или "со- и противозвучие", выражаясь слогом художника) двух больших работ - "Композиции VI" (1913), из собрания Эрмитажа, и "Композиции VII" (1913) из коллекции ГТГ. Для них выстроено специальное пространство - не белый куб, а затемненный шестигранник, в котором зритель оказывается между двумя огромными полотнами. Ему еще предшествует закольцованное (и также полутемное) пространство, где на двух экранах с помощью компьютерной графики, реконструируется вероятный путь создания этих композиций.
Те, кто решит, что этот образовательный ликбез и аттракцион с "анимированной" абстракцией можно пропустить, заблуждается. Поскольку перед нами оказывается закольцованный сюжет, объясняющий, что, собственно, сталкивается-соединяется в нынешнем контрапункте. История "Композиции VI" восходит к утраченной графике на стекле "Потоп" (1911), от которой осталась фотография. Что касается истории "Композиции VII", то на роль "точки отправления" претендуют акварель "Страшный суд" (1911-1912), полотно "День всех Святых.II" (1911) и несколько рисунков пером. Если коротко, то две составляющие этого контрапункта суть Потоп и Страшный Суд. Именно между ними оказывается зритель (и человечество), если исходить из логики развития сюжета.
Наконец, на выставке "До востребования. Коллекции русского авангарда региональных музеев" в Еврейском музее и Центре толерантности можно увидеть еще четыре работы Кандинского разных лет. "Импровизацию 4" (1909) - из Нижегородского художественного музея, пейзаж "Южное" (1917) из Астраханской картинной галереи им. П.М.Догадина, "Футуристический рисунок" (1910) из Козьмодемьянского музейного комплекса и "Музыкальную увертюру. Фиолетовый клин" (1919) из Тульского областного художественного музея.
В итоге получилось что-то вроде московского концерта в трех частях - с посвящением Василию Кандинскому.